ТУРГЕНЕВ Иван Сергеевич (1818-1883)
Великий русский писатель И. С. Тургенев родился 28 октября (9 ноября) 1818 года в Орле. По отцу он принадлежал к старинному дворянскому роду Тургеневых, известному с XV века. По матери - к роду Лутовиновых, восходящему к XVII веку. Детство будущего писателя прошло в имении и усадьбе Спасское-Лутовиново (Мценский уезд Орловской губернии). Отец его - Сергей Николаевич (1793-1834), отставной полковник-кирасир, участник Отечественной войны 1812 года, был человек замечательно красивый, но ничтожный по своим качествам нравственным и умственным. Сын не любил вспоминать о нем, а когда говорил друзьям об отце, характеризовал его, как "великого ловца пред Господом". Женитьба этого разорившегося жуира на немолодой, некрасивой, но богатой Варваре Петровне Лутовиновой (1788-1850) была исключительно делом расчета. Брак был не из счастливых и не сдерживал Сергея Николаевича (одна из его многочисленных "шалостей" описана Тургеневым в повести "Первая любовь"). Он умер в 1834 году, оставив трех сыновей - Николая, Ивана и скоро умершего от эпилепсии Сергея - в полном распоряжении матери, которая, впрочем, и раньше была полновластной владыкой дома. В ней типично выразилось то опьянение властью, которое создавалось крепостным правом.
Трудно представить себе большую противоположность, чем духовный облик Тургенева и та среда, из которой он непосредственно вышел. Его мать, богатая помещица, правила "подданными" в ее имении на манер самодержавной государыни - с "полицией" и "министрами", заседавшими в особых "учреждениях" и каждое утро церемонно являвшимися к ней на доклад. Любимое ее изречение было "хочу казню, хочу милую". Род Лутовиновых представлял собою смесь жестокости, корыстолюбия и сладострастия (представителей его Тургенев не раз изображал в своих произведениях). Унаследовав от Лутовиновых их жестокость и деспотизм, Варвара Петровна была озлоблена и своей личной судьбой. Рано лишившись отца, она страдала и от матери, и от буйного, пьяного отчима, который, когда она была маленькой, варварски бил и истязал ее, а когда она подросла, стал преследовать гнусными предложениями. Почти в полном одиночестве, оскорбляемая и унижаемая, прожила Варвара Петровна до 30 лет в доме дяди, пока смерть его не сделала ее владелицей большого имения и 5000 душ. Все сведения, сохранившиеся о Варваре Петровне, рисуют ее в самом непривлекательном виде.
С добродушным от природы и мечтательным сыном она обходилась сурово, желая воспитать в нем "настоящего Лутовинова", но напрасно. Сквозь созданную ею среду "побоев и истязаний" Тургенев пронес свою мягкую душу, в которой именно зрелище неистовств помещичьей власти подготовило протест против крепостного права. Жестоким "побоям и истязаниям" подвергался и он сам, хотя считался любимым сыном матери. "Драли меня, - рассказывал впоследствии Тургенев, - за всякие пустяки, чуть не каждый день"; однажды он уже совершенно приготовился бежать из дому. Мать лишь ранила сердце мальчика, чиня обиды тем из своих "подданных", к кому он успел привязаться. Вместе с тем Варвара Петровна была женщиной образованной и не чуждой литературным интересам. На наставников для сыновей она не скупилась. Умственное воспитание Ивана шло под руководством часто сменявшихся "гувернеров и учителей, швейцарцев и немцев, доморощенных дядек и крепостных нянек". Ко всему русскому Варвара Петровна питала глубочайшее презрение; в семье говорили между собой только по-французски. Любовь к русской литературе тайком внушил Тургеневу один из крепостных камердинеров, изображенный им, в лице Пунина, в рассказе "Пунин и Бабурин".
затем его отдали пансионером к директору Лазаревского института Краузе. Из своих учителей Тургенев с благодарностью вспоминал об известном в свое время филологе, исследователе "Слова о Полку Игореве" Д. Н. Дубенском, учителе математики П. Н. Погорельском и молодом студенте И. П. Клюшникове, который позднее стал видным членом кружка Станкевича и Белинского, писавшем вдумчивые стихотворения под псевдонимом "Ф". Одно из сильнейших впечатлений ранней юности (1833) - влюбленность Ивана Тургенева в княжну Е. Л. Шаховскую, переживавшую в эту пору роман с его отцом, отразилось в повести "Первая любовь" (1860).
В 1833 году 15-летний Тургенев (такой возраст студентов, при тогдашних требованиях, был явлением обычным) поступил на словесное отделение философского факультета Московского университета. К этому времени он уже говорил на французском, немецком, английском языках, сочинял стихи. Год спустя, из-за поступившего в гвардейскую артиллерию старшего брата, семья переехала в Петербург, и Тургенев тогда же перешел в Петербургский университет. Научный и общий уровень университета был тогда невысок; из своих университетских наставников, за исключением литератора пушкинского круга, профессора П. А. Плетнева, Тургенев в своих воспоминаниях никого даже не назвал по имени. С Плетневым Тургенев сблизился и бывал у него на литературных вечерах. На одном из таких вечеров Тургенев столкнулся в дверях с А. С. Пушкиным. Студентом 3-го курса он представил на суд Плетнева свой первый известный литературный опыт - написанную пятистопным ямбом романтическую драму в стихах "Стенио" (1834), по собственным словам Тургенева - "совершенно нелепое произведение, в котором с бешеною неумелостью выражалось рабское подражание байроновскому Манфреду". На одной из лекций Плетнев, не называя автора по имени, разобрал довольно строго эту драму, но все-таки признал, что в авторе "что-то есть". Отзыв ободрил юного писателя: он вскоре отдал Плетневу ряд стихотворений, из которых два Плетнев в 1838 году напечатал в своем "Современнике". Это не было первым появлением Тургенева в печати: еще в 1836 году он поместил в "Журнале Министерства Народного Просвещения" обстоятельную, немножко напыщенную, но вполне литературно написанную рецензию "О путешествии ко святым местам" А. Н. Муравьева.
В 1836 году Тургенев окончил курс историко-филологического факультета Петербургского университета со степенью "действительного студента" (экзамен на кандидата он не выдержал). К этому моменту Тургеневым написано уже около сотни стихотворений, в основном не сохранившихся. Мечтая о научной деятельности, он в следующем году снова держал выпускной экзамен, получил степень кандидата, а в мае 1838 года отправился в Германию совершенствоваться в философии. На пароходе "Николай I", на котором Тургенев следовал за границу, случился пожар, и пассажиры едва спаслись (событие, описанное в очерке "Пожар на море", 1883).
Поселившись в Берлине, Тургенев усердно взялся за занятия, с 1838 по август 1839 года он слушает курс лекций в Берлинском университете, занимается классическими языками, пишет стихи. Ему не столько приходилось "усовершенствоваться", сколько засесть за азбуку. Слушая в университете лекции по истории римской и греческой литературы, он дома вынужден был "зубрить" элементарную грамматику этих языков. В Берлине сгруппировался в это время кружок даровитых молодых русских - Грановский, Фролов, Неверов, Михаил Бакунин, Станкевич. Все они восторженно увлекались гегельянством, в котором видели новое евангелие жизни. "В философии, - говорил Тургенев, - мы искали всего, кроме чистого мышления". Сильное впечатление произвел на Тургенева весь строй западноевропейской жизни. В его душу внедрилось убеждение, что только усвоение основных начал общечеловеческой культуры может вывести Россию из того мрака, в который она была погружена. В этом смысле он становится убежденным "западником". К числу событий берлинской жизни принадлежит сближение Тургенева с Н. В. Станкевичем, встречи с которыми имели большее значение, чем лекции берлинских профессоров.
После короткого пребывания в России в январе 1840 года Тургенев отправляется в Италию, но с мая 1840 по май 1841 года он вновь в Берлине, где знакомится с М. А. Бакуниным. В мае 1841 года Тургенев вернулся в Россию, собираясь преподавать философию. С этой целью он в апреле-мае 1842 года он подал в Московский университет просьбу о допущении его к экзамену на степень магистра философии; но в Москве не было тогда штатного профессора философии, кафедра, которую он надеялся занять, была закрыта, восстанавливать ее не собирались, и просьба его была отклонена. Но в том же 1842 году Тургенев выдержал экзамен на степень магистра в Петербургском университете. Ему оставалось теперь только написать диссертацию, что было совсем не трудно; для диссертаций словесного факультета того времени не требовалось солидной научной подготовки. Но в Тургеневе уже простыл жар к профессиональной учености; его все более начинает привлекать деятельность литературная. Он посещает литературные кружки и салоны: знакомится с Гоголем, Аксаковым, Хомяковым, Герценом, печатает небольшие стихотворения в "Отечественных Записках", а весной 1843 года выпускает отдельной книжкой, под буквами Т. Л. (Тургенев-Лутовинов), поэму "Параша".
"особенной канцелярии" в Министерство внутренних дел. В министерстве тогда обсуждался вопрос освобождения крестьян, однако служба у Тургенева не задалась. Чиновник он был весьма плохой, а начальник канцелярии В. И. Даль, хотя тоже был литератор, к службе относился весьма педантически. Кончилось дело тем, что, прослужив полтора года, Тургенев, к неудовольствию матери, вышел в отставку.
В 1843 году состоялось знакомство Тургенева с В. Г. Белинским и его окружением. Общественные и литературные взгляды Тургенева определялись в этот период в основном влиянием Белинского. Тургенев публиковал свои стихотворения, поэмы, драматические произведения, повести. Критик направлял его работу своими оценками и дружескими советами. Знакомство с критиком, перешедшее в дружбу (в 1846 году Тургенев стал крестным его сына), сближение с его окружением (в частности, с Н. А. Некрасовым) изменяют его литературную ориентацию: от романтизма он обращается к иронико-нравоописательной поэме. Работы Тургенева этого периода, его первые поэмы и повести были высоко оценены главным идеологом "натуральной школы" В. Г. Белинским, который во многом и был "наставником" начинающего писателя.
давали "Севильского цирюльника". Иван Сергеевич увидел Виардо в роли Розины - и пропал навсегда. Последующие сорок лет, до самой смерти, Тургенев был связан с "проклятой цыганкой", как называла Виардо его мать. Он, как говорят англичане, "упал в любовь" к замужней и счастливой в браке иностранке, не очень-то и красивой. Он все чаще испрашивает отпуска "по болезни" и выезжает вслед за ней за границу, пока в мае 1845 года не вышел в отставку.
Неоднократно делались попытки пользоваться для характеристики дружбы Тургенева с Полиной Виардо его рассказом "Переписка", с эпизодом "собачьей" привязанности героя к иностранной балерине, существу тупому и необразованному. Было бы, однако, грубой ошибкой видеть в этом автобиографический материал. Виардо - необыкновенно тонкая художественная натура; муж ее был прекрасный человек и выдающийся критик искусства, которого Тургенев очень ценил и который, в свою очередь, высоко ставил Тургенева и переводил его сочинения на французский язык. Несомненно также, что в первое время дружбы с семьей Виардо Тургенев, которому мать целых три года за его привязанность к Полине не давала ни гроша, мало напоминал тип "богатого русского". Но, вместе с тем, глубокая горечь, которой проникнут рассказанный в "Переписке" эпизод, несомненно имела и субъективную подкладку. Если обратиться к воспоминаниям Фета и к некоторым письмам Тургенева, можно увидеть, с одной стороны, как права была мать Тургенева, когда она его называла "однолюбом", а с другой, что, прожив в тесном общении с семьей Виардо целых 38 лет, он, все-таки, чувствовал себя безнадежно одиноким. На этой почве выросло тургеневское изображение любви, столь характерное даже для его всегда меланхоличной творческой манеры. Тургенев - певец неудачной любви. Счастливой развязки у него почти ни одной нет, последний аккорд - всегда грустный. Вместе с тем, никто из русских писателей не уделил столько внимания любви, никто в такой мере не идеализировал женщину. Это было выражением его стремления забыться в мечте. Герои Тургенева всегда робки и нерешительны в своих сердечных делах: таким был и он сам.
В самом начале 1847 года Тургенев вместе с семейством Виардо уехал за границу. Объясняя в своих воспоминаниях, причину отъезда, Тургенев говорит: "Я не мог дышать одним воздухом, оставаться рядом с тем, что я возненавидел. Мне необходимо нужно было удалиться от моего врага затем, чтобы из самой моей дали сильнее напасть на него. В моих глазах враг этот имел определенный образ, носил известное имя: враг этот был крепостное право. Под этим именем я собрал и сосредоточил все, против чего я решился бороться до конца - с чем я поклялся никогда не примиряться... Это была моя Аннибаловская клятва".
"баллады" "Крокет в Виндзоре". Несмотря на то, что выступление на стихотворное поприще было восторженно встречено Белинским, Тургенев, перепечатав в собрании своих сочинений даже слабейшие из своих драматических произведений, совершенно исключил из него стихи. "Я чувствую положительную, чуть не физическую антипатию к моим стихотворениям, - говорит он в одном частном письме, - и не только не имею ни одного экземпляра моих поэм - но дорого бы дал, чтобы их вообще не существовало на свете". Это суровое пренебрежение решительно несправедливо. У Тургенева не было крупного поэтического дарования, но под некоторыми его стихотворениями и под отдельными местами его поэм не отказался бы поставить свое имя любой из прославленных поэтов.
Как ребенок душою я стал,
И я сжег всё, чему поклонялся,
Поклонился всему, что сжигал.
"Современника" И. И. Панаеву очерк "Хорь и Калиныч". Панаев поместил его в январской книжке журнала за 1847 год, сопроводив подзаголовком "Из записок охотника", чтобы расположить читателей к снисходительности. Этому "пустячку" и сам автор, и Панаев настолько мало придавали значения, что он был помещен даже не в отделе беллетристики, а в разделе "Смесь". Успеха не предвидели ни автор, ни издатель, но успех был необыкновенный. Белинский писал, что в этой "маленькой пьеске" "автор зашел к народу с такой стороны, с какой до него к нему еще никто не заходил". Хозяйственный Хорь и "идеалист" Калиныч явились уже не простыми представителями своей "среды", а национальными типами, которые Тургенев развил в других очерках. Мы видим целую галерею тургеневских мужиков: правдолюбец Касьян ("Касьян с Красивой Мечи"), беспечный бродяга Ермолай ("Ермолай и мельничиха") и Яков Турок ("Певцы") напоминают Калиныча; худшие черты Хоря наследует бурмистр Софрон, обирающий закабаленных им крестьян ("Бурмистр"), а лучшие - Овсянников, к которому все идут за помощью и советом ("Однодворец Овсянников"). Так формируются в книге образы, вбирающие в себя общенациональные черты. Из женских народных типов "Записок Охотника" особенного внимания заслуживают Матрена ("Каратаев"), Марина ("Свидание") и Лукерья ("Живые Мощи"): все они глубоко женственны, способны на самоотречение. И если к этим мужским и женским фигурам "Записок Охотника" прибавить симпатичных ребятишек из "Бежина Луга", то получится целая одноцветная галерея лиц, относительно которых никак нельзя сказать, что автор дал тут народную жизнь во всей ее совокупности. С поля народной жизни, на котором растут и чертополох, и репейник, автор сорвал только красивые и благоухающие цветы и сделал из них прекрасный букет, благоухание которого было тем сильнее, что представители правящего класса, выведенные в "Записках Охотника", поражают своим нравственным безобразием.
- и это не только нравственно его развинчивало, но приводило также к крайне стесненному материальному положению, которое осложнялось тем, что все считали его человеком богатым. Уехав в 1847 году за границу, Тургенев жил в Берлине, Дрездене, посетил в Силезии больного В. Г. Белинского, а затем отправился во Францию. Дела его были в самом плачевном положении; он жил займами у приятелей, авансами из редакций, да еще тем, что сокращал свои потребности до минимума. Под предлогом потребности в уединении, он в полном одиночестве проводил зимние месяцы то в пустой даче Виардо, то в заброшенном замке Жорж Санд, питаясь чем попало. Февральская революция 1848 года и июньские дни застали его в Париже, но не произвели на него особенного впечатления. Глубоко проникнутый общими принципами либерализма, Тургенев в политических своих убеждениях всегда был, по собственному его выражению, "постепеновцем", и радикально-социалистическое возбуждение 1840-х годов, захватившее многих его сверстников, коснулось его сравнительно мало.
Тургенев общается с П. В. Анненковым, А. И. Герценом, Ж. Санд, знакомится с П. Мериме, А. де Мюссе, Ф. Шопеном, Ш. Гуно; пишет повести "Петушков" (1848), "Дневник лишнего человека" (1850), комедии "Холостяк" (1849), "Где тонко, там и рвется" (1847), "Провинциалка" (1850), психологическую драму "Месяц в деревне" (1850). В июне 1850 года Тургенев вернулся в Россию, но с матерью, умершей в том же году, он так и не свиделся. Разделив с братом крупное состояние матери, он постарался облегчить тяготы доставшихся ему крестьян. Тогда же Тургенев начал сотрудничать в "Современнике", ставшем своеобразным центром русской литературной жизни.
Но вскоре на Тургенева обрушилась гроза. В апреле 1852 года под впечатлением смерти Н. В. Гоголя, он написал некролог, которого не пропустила петербургская цензура, потому что, как выразился известный Мусин-Пушкин, "о таком писателе преступно отзываться столь восторженно". Единственно для того, чтобы показать, что и "холодный" Петербург взволнован великой потерей, Тургенев отослал статейку в Москву, В. П. Боткину, и тот ее напечатал в "Московских Ведомостях". В этом усмотрели "бунт", и Тургенев в мае был арестован на целый месяц. Аресту способствовало и то, что именно в 1852 году вышли отдельным изданием "Записки охотника". Это стало не только литературным событием. Они сыграли заметную роль в подготовке общественного мнения к будущим реформам. Так, И. С. Аксаков увидел в книге "ряд нападений, батальный огонь против помещичьего быта России". Цензор, пропустивший книгу в печать, был отстранен от должности, хотя все рассказы сборника (кроме "Двух помещиков") по отдельности уже прошли через цензурный комитет. Тургенев тоже не ушел от наказания - последовал приказ царя: "За явное ослушание посадить Тургенева на месяц под арест и выслать на родину под присмотр". Писатель был взят под стражу, отсидел положенный месяц, а затем был выслан в Спасское, под присмотр полиции без права выезда за пределы Орловской губернии, что, впрочем, только прибавило популярности и ему, и его книге. В Спасском он живет до декабря 1853 года, лишь однажды нарушив полицейский запрет. Когда в Москву на гастроли приехала Виардо, Тургенев, раздобыв фальшивый паспорт и переодевшись мещанином, помчался к ней…
"Муму" (1852) и "Постоялый двор" (1852) на "крестьянскую" тему. История Герасима, который из-за каприза барыни вынужден был утопить любимую собаку, происходила на самом деле (немой крестьянин служил в дворне матери писателя), однако частному происшествию Тургенев придал силу документа, обличающего крепостнические порядки. Английский писатель Т. Карлейль считал "Муму" самой трогательной повестью на свете. Напечатать же повесть удалось усилиями в ту пору главного цензора и друга Тургенева Ивана Гончарова. В "Постоялом дворе" умный и хозяйственный мужик Аким лишается своего состояния из-за хищного и цепкого Наума - будущего капиталиста на деревне. Наум воспользовался неверностью жены Акима, жадностью и капризным нравом его барыни и кротостью самого Акима, который просто уходит со двора с посохом странника, "божьего человека". Эти повести были высоко оценены славянофилами. В образе Акима они увидели "чистоту и святость", которая "спасет общество". Тургенев мыслил иначе: "Я вижу трагическую судьбу племени, великую общественную драму там, где Вы находите успокоение и прибежище эпоса", - писал он. "Трагическая судьба племени", по его мнению, заключается в отсутствии гражданского самосознания у русского крестьянина, всегда готового смириться перед злом. Тургенев уже ищет новых героев, которые могли бы стать движущей силой общественных преобразований.
зимой по преимуществу в Петербурге, летом в Спасском. Его ближайшая среда - редакция "Современника". Тургенев принимает участие в издании "Стихотворений" Ф. И. Тютчева (1854) и снабжает его предисловием. Взаимное охлаждение с далекой Виардо приводит к краткому, но едва не закончившемуся женитьбой роману с дальней родственницей О. А. Тургеневой. Писателя все больше занимает жизнь русской интеллигенции, которой посвящены повести "Дневник лишнего человека" (1850); "Яков Пасынков" (1855); "Переписка" (1856). Доброй половиной своего значения обязанный идейной чуткости и уменью улавливать "моменты" общественной жизни, Тургенев ярче других своих современников отразил уныние эпохи. Именно теперь в его творческом синтезе создался тип "лишнего человека" - яркое выражение той полосы русской общественности, когда непошлому человеку, потерпевшему крушение в сердечных делах, решительно нечего было делать.
Героем Тургенева становится "лишний человек", обреченный на неудачу в попытках принести пользу отечеству или хотя бы найти личное счастье (этот герой мелькал и в его ранних поэмах и повестях, а сам "термин" был найден в повести "Дневник лишнего человека"). Таким "лишним человеком" оказывается герой романа "Рудин" (1855) - юный философ, получивший хорошее образование и наделенный недюжинным красноречием (прототипом его был Бакунин), но совершенно пасующий перед действительностью, страстно зовущий и увлекающий других, но сам совершенно лишенный страсти и темперамента, позер и фразер, но не из фатовства, а потому, что он электризуется собственными словами и в ту минуту, когда он говорит, ему кажутся легко преодолимыми всякие препятствия. Появившись в усадьбе помещицы Ласунской, Рудин очаровывает присутствующих. Но хорошо говорит он лишь на отвлеченные темы, увлекаясь "потоком собственных ощущений", не замечая, как действуют его слова на слушателей. Рудин не выдерживает испытания любовью, которой проверяется человек в художественном мире Тургенева. Терпит он поражение и на поприще общественного служения: крахом кончаются его попытки преподавать в гимназии, заняться управлением имениями самодура-помещика и т. д., хотя за все он принимается с большим энтузиазмом. "Бесприютным скитальцем" идет он к концу своего жизненного пути. В третьем издании романа Тургенев добавил финал, где Рудин погибает на парижских баррикадах 1848 года, словно исполнив свое предсказание из прощального письма к Наталье: "Я кончу тем, что пожертвую собой за какой-нибудь вздор, в который даже верить не буду…"
Отбыв за границу в июле 1856 года, Тургенев попадает в мучительный водоворот двусмысленных отношений с Виардо и воспитывавшейся в Париже дочерью. После трудной парижской зимы 1856-1857 годов он отправляется в Англию, затем в Германию, где пишет "Асю", одну из наиболее поэтичных повестей, поддающуюся, впрочем, истолкованию в общественном ключе (статья Н. Г. Чернышевского "Русский человек на rendez-vous", 1858), а осень и зиму проводит в Италии. К лету 1858 года он опять в Спасском.
"Рудиным", написанным летом 1855 года в Спасском, открывается серия тургеневских романов, разворачивающихся вокруг героя-идеолога. Воспламеняющий аудиторию, но неспособный на поступок "лишний человек" Рудин; напрасно грезящий о счастье и приходящий к смиренному самоотвержению и надежде на счастье для людей нового времени Лаврецкий ("Дворянское гнездо", 1859); "железный" болгарин-революционер Инсаров, становящийся избранником героини (то есть России), но "чужой" и обреченный смерти ("Накануне", 1860); "новый человек" Базаров, скрывающий за нигилизмом романтический бунт ("Отцы и дети", 1862); зажатые меж "реакционной" и "революционной" пошлостью персонажи "Дыма" (1867); революционер-народник Нежданов, еще более "новый" человек, но по-прежнему неспособный ответить на вызов изменившейся России ("Новь", 1877); все они, вкупе с второстепенными персонажами, состоят в тесном родстве, совмещая в разных пропорциях черты двух вечных психологических типов героического энтузиаста, Дон Кихота, и поглощенного собой Гамлета.
Мысль о спасительности "цепей долга" перед лицом непостижимых законов бытия звучит в романе "Дворянское гнездо" (1858-1859). По существу, это роман об исторической судьбе дворянства в России. Отец главного героя романа Федора Ивановича Лаврецкого, проведший всю жизнь за границей, сначала по службе, а потом "для своего удовольствия", сторонник конституции, не переносивший вида сограждан-крестьян, - человек во всех своих увлечениях бесконечно далекий от России. Федор Иванович, получивший нелепое воспитание, оказавшись после смерти отца в столице, попадает в сети холодной и расчетливой эгоистки Варвары Павловны. Он живет с ней во Франции, пока случай не открывает ему глаза на ее неверность. Освобождаясь от наваждения, возвращается Лаврецкий домой и заново открывает для себя родные места, где жизнь течет "неслышно, как вода по болотным травам". И в этой тишине, где даже облака, кажется, "знают, куда они плывут", он встречает свою настоящую любовь - Лизу Калитину. Но этой любви не суждено было стать счастливой: Лиза уходит в монастырь замаливать грехи отца, добывшего богатство мошенничеством. Лаврецкий остается один. Роман, исполненный аллюзиями на литературу пушкинской эпохи, прозвучал как отходная дворянской России и имел особенный успех у современников, без различия партий и воззрений (прежде всего "западников" и "славянофилов"). Одобрение было всеобщим. По словам П. В. Анненкова, "роман был сигналом повсеместного примирения".
"Накануне" (1859) - все обстояло прямо наоборот. Речь в нем идет о болгарине Инсарове, человеке, в отличие от Рудина и Лаврецкого, целеустремленном, посвятившем себя борьбе за независимость Болгарии от турецкого господства. Его возлюбленная Елена Стахова, порвав с родителями и друзьями, следует за ним на Балканы. Герой умирает, что выглядит как расплата за счастье, несовместимое с борьбой. Елена решает "остаться верной его памяти". Возвратиться на родину она не хочет. "Вернуться в Россию", - пишет она родителям, - "зачем? Что делать в России?" Однако главное здесь не история любви. В романе на первом плане общественная проблематика. "Заметьте, - говорит Инсаров, - последний мужик, последний нищий в Болгарии, и я - мы все желаем одного и того же. У всех у нас одна цель. Поймите, какую это дает уверенность и крепость!" Либерал Тургенев имел в виду объединение всех прогрессивных сил русского общества для будущих преобразований, но революционные демократы истолковали роман по-своему. Н. А. Добролюбов в статье "Когда же придет настоящий день?" призвал "русских Инсаровых" к борьбе с "внутренними турками", в число которых попадали не только "крепостники", но и либералы, вроде самого Тургенева. Критик предсказывал скорое появление русского Инсарова, приближение дня революции. Тургенев не принял подобной трактовки романа и уговаривал Некрасова, издававшего "Современник", не печатать эту призывающую к революционному насилию статью, но тот отказал. Произошла ссора, в результате которой Тургенев порвал с журналом, в котором сотрудничал более десяти лет (примирится он с Некрасовым лишь перед смертью последнего).
Летом 1861 года произошла ссора с Л. Н. Толстым, едва не обернувшаяся дуэлью. Когда-то Тургенев ввел в круг петербургских литераторов артиллерийского офицера Толстого, уверяя всех, что в ближайшее время тот займет первое место в русской литературе. Они были увлечены друг другом, очень много времени проводили вместе. А потом - ссора, едва ли не дуэль и разрыв на долгие годы. Гостя вместе с Толстым в поместье у Фета, Тургенев восхищался тем, как английская гувернантка его дочери требовала, чтобы та брала прохудившуюся одежду у бедняков и собственноручно ее чинила. "Я считаю, что разряженная девушка, держащая на коленях грязные и зловонные лохмотья, играет неискреннюю театральную сцену", - возразил Толстой. "Я вас прошу этого не говорить!" - воскликнул Тургенев. "Отчего же мне не говорить того, в чем я убежден", - отвечал Толстой. Первым шаг к примирению сделает 17 (!) лет спустя Лев Толстой, который в 1878 году напишет Тургеневу: "Я помню, что Вам я обязан своей литературной известностью, и помню, как Вы любили и мое писанье, и меня". Ответив: "С величайшей охотой готов возобновить прежнюю дружбу!", Тургенев поехал в Ясную Поляну…
"Накануне" от следующего и самого знаменитого романа Тургенева, "Отцов и детей" (1861); но огромные перемены произошли за этот срок в общественных течениях. Широкими волнами катилась теперь русская жизнь, недавнее радостно-умиленное единодушие всех слоев общества исчезло. Нарождалось поколение, далеко ушедшее в своих стремлениях и идеалах от скромного минимума человеческих прав, который давали стоявшие тогда на очереди реформы.
Сын лекаря Евгений Базаров презрительно именует никогда не работавших дворян Кирсановых "барчуками". Но сталкиваются не только представители разных социальных групп: сталкиваются поколения. За полтора месяца до окончания романа Тургенев заметил в одном письме: "Со времен древней трагедии мы уже знаем, что настоящие столкновения - те, в которых обе стороны до известной степени правы". Столкновение Павла Петровича Кирсанова и Базарова, представляющих соответственно "отцов" и "детей", носит именно такой характер. "Принсипы" и "авторитеты" Павла Петровича - знак уважения и доверия к опыту прошлых поколений, но он не способен с "отцовской" терпимостью отнестись к умственным запросам и беспокойству "детей". Базаров же, отрицающий любовь, поэзию, нравственность и, пожалуй, все мироустройство, - крайний индивидуалист, но его "нигилизм" (это слово было подхвачено с появлением романа) - естественное выражение духа времени перемен, когда подвергаются сомнению самые основания жизни. Поэтому в спорах с Павлом Петровичем Базаров оказывается морально сильнее и выходит из них победителем. Несостоятельность его "нигилизма" доказывается не Павлом Петровичем, а всем художественным строем романа. Гибнет он по глупой случайности: пореза пальца оказалось достаточно, чтобы убить "гиганта". Смерть Базаров принимает с достоинством жертвы рока, но в конечном счете, над человеком торжествует "равнодушная природа", владеющая его жизнью и смертью.
Роман вызвал бурю полемики и способствовал окончательному размежеванию различных политических течений. Критики "Современника" (М. А. Антонович, Н. Г. Чернышевский) увидели в образе Базарова злую карикатуру на молодое поколение. Д. И. Писарев, критик радикального "Русского слова", наоборот, нашел в нем все "лучшие и нужные" черты будущего революционера, которому нет пока простора для деятельности. Друзья же и единомышленники Тургенева обвиняли его в заискивании перед молодым поколением, в неоправданном возвеличении Базарова и принижении "отцов". Поместивший роман в своем журнале Катков писал Тургеневу: "Вы пресмыкаетесь перед молодым поколением". Ф. М. Достоевский высоко оценил "беспокойного и тоскующего (признак великого сердца) Базарова, несмотря на весь его нигилизм". Пытаясь объясниться, Тургенев напечатал статью "По поводу "Отцов и детей", но вызвал лишь новый всплеск недоброжелательных отзывов. Обиженный и непонятый, он надолго уезжает из России.
земли и поселился здесь уже навсегда, бывая в России только наездами. В Баден-Бадене, где "Villa Tourgueneff", благодаря тому, что там же поселилась семья Виардо, стала интереснейшим музыкально-артистическим центром, происходит действие его следующего романа "Дым" (1867). Его главный герой - Литвинов - ничем не замечателен и даже не находится в центре повествования (в отличие от прежних тургеневских романов). В центре романа - бессмысленная жизнь разношерстного русского населения в немецком курортном городке: дельцов-генералов, светских дам и революционной эмиграции, преклоняющейся перед неким Губаревым. Все словно заволокло дымом. В конце романа дана развернутая метафора этого "дыма", который наблюдает из окна вагона возвращающийся домой Литвинов. Этот "дым" затуманил и жизнь Литвинова, и будущее России. "Дым" углубил конфликт между Тургеневым и русской общественностью. Патриоты обвиняли его в клевете на Россию, революционные демократы были недовольны памфлетом на революционную эмиграцию, либералы - сатирическим изображением "верхов". Говорили, что роман слаб и в художественном отношении, его ругали все кому не лень, включая друзей - Тютчева, Гончарова и Достоевского. С последним, кстати, именно из-за "Дыма" они рассорились аж на десять лет - во время спора о темах и фигурах, выведенных в романе, Достоевский схватил экземпляр "Дыма" и, потрясая им, воскликнул: "Эту книгу надо сжечь рукою палача!" Выдержав десятилетнюю паузу, первым с предложением о мире написал Достоевскому Тургенев, несмотря на то, что к тому времени Федор Михайлович вывел его в "Бесах" в шаржированном образе Кармазинова.
со многими эмигрантами и вообще с заграничной молодежью, которая теперь перестала его чуждаться, - и у него снова явилась охота откликнуться на злобу дня: революционное "хождение в народ". Тургенев близко сходится с Г. Флобером и через него с Э. и Ж. Гонкурами, А. Доде, Э. Золя, Г. де Мопассаном; он принимает на себя функцию посредника между русской и западными литературами. В 1868 году Тургенев разрывает связи с Катковым и начинает сотрудничать с либерально-буржуазным "Вестником Европы", в котором были опубликованы все его последующие крупные произведения, в том числе и последний роман "Новь" (1876). Этот разрыв не обошелся Тургеневу даром. Его стали преследовать и в "Русском Вестнике", и в "Московских Ведомостях", нападки которых стали особенно ожесточенными в конце 1870-х годов, когда по поводу оваций, выпавших на долю Тургенева, Катковский орган уверял, что Тургенев "кувыркается" пред прогрессивной молодежью. Ряд небольших повестей, с которыми Тургенев выступил в конце 1860-х годов и первой половине 1870-х годов ("Бригадир", "Несчастная", "Странная история", "Степной король Лир", "Стук, стук, стук", "Вешние воды", "Пунин и Бабурин", "Стучит" и др.) весь относится к категории воспоминаний о далеком прошлом. За исключением "Вешних вод", герой которых представляет собою еще одно интересное добавление к тургеневской галерее безвольных людей, все эти повести мало прибавляют к авторитету Тургенева как писателя.
Последней попыткой Тургенева высказаться на злобу дня стал его самый крупный по объёму роман "Новь" (1876), написанный в пору сближения писателя с "умеренными" народниками во главе с П. Л. Лавровым. В. В. Набоков, считавший этот роман худшим у Тургенева, писал, что сюжет его выбран "не столько по велению гения, а скорее для того, чтобы во всеуслышание высказаться на злобу дня". В центре повествования судьба целого общественного движения (революционного народничества), а не отдельных его представителей. Любовь уже не является ключевой темой в раскрытии характеров персонажей. Главное в романе - столкновения разных партий и слоев русского общества. В первую очередь - народников и крестьян. "Новь" большого успеха не имела.
В поздние годы Тургенев получил европейское признание. Его слава достигла своего апогея как в России, где он опять становится всеобщим любимцем, так и в Европе, где критика, в лице самых выдающихся своих представителей - Тэна, Ренана, Брандеса и других - причислила его к первым писателям века. Вообще, его литературные интересы во многом теперь были связаны с Европой. Он тесно общается с ведущими французскими писателями - Г. Флобером, Ж. Санд, Э. Золя. В 1878 году Тургенев вместе с В. Гюго председательствует на международном литературном конгрессе в Париже; в 1879 году получает титул почетного профессора Оксфордского университета и еще множество лестных знаков внимания. Он переводит на русский язык рассказы Флобера, рекомендует русских авторов для переводов на европейские языки и т. д. Тургенев поддерживает контакты с русскими революционерами (П. Л. Лавровым, Г. А. Лопатиным) и оказывает материальную поддержку эмигрантам.
Популярность Тургенева в России, в свое время поколебленная его разрывом с "Современником", теперь снова восстановилась и стала быстро расти. Очередной приезд Тургенева в Россию в феврале 1879 года стал поводом для бурных чествований с обедами и речами среди молодежи и либеральной интеллигенции, при том что его поздние повести не получили в России большого отклика. Его чествовали на литературных вечерах и торжественных обедах, усиленно приглашая остаться на родине. В 1880 году Тургенев участвует в торжествах в честь открытия памятника Пушкину в Москве. Мысленно он по-прежнему был обращен к России. Его "лебединой песнью" стали превосходные "Стихотворения в прозе" (1877-1882), создававшиеся им в последние годы жизни (первая часть появилась в 1882; вторая при жизни не публиковалась). Эти "стихи" представляют собою ряд накопившихся за долгие годы отдельных мыслей и картинок, отлившихся в удивительно-изящную, задушевную и вместе с тем сильную форму. В последний раз Тургенев побывал в России в 1881 году и, словно предчувствуя, что это его последний приезд, посетил родное Спасское-Лутовиново.
"Ты сорвала все мои цветы, и ты не придешь на мою могилу…" На его могилу в Петербурге она точно не пришла, но когда он умирал, она записывала под диктовку его последние рассказы. Надо полагать, он был счастлив и этой малостью…
Весной 1882 года у Тургенева обнаружились первые признаки тяжелой болезни, лишившей писателя возможности передвижения. Его обычные подагрические боли врачи диагностировали как рак позвоночника. Умирал Тургенев мужественно, с полным сознанием близкого конца, но без всякого страха пред ним. Смерти предшествовало более чем полтора года мучительной болезни. Последние его слова, сказанные перед смертью 22 августа (3 сентября) 1883 года в Буживале близ Парижа, были обращены к орловским лесам: "Прощайте, мои милые, мои белесоватые…" Друг Тургенева М. М. Стасюлевич вспоминал его слова: "Я желаю, чтоб меня похоронили на Волковом кладбище подле моего друга Белинского. Конечно, мне прежде всего хотелось бы лечь у ног моего учителя Пушкина, но я не заслуживаю такой чести".
писателя по железной дороге доставили в Петербург. От самой границы на всех остановках служили панихиды. Множество людей заранее собирались у станций и полустанков по пути движения скорбного груза. Торжественная встреча в столице произошла 27 сентября (9 октября) 1883 года на перроне Варшавского вокзала. По свидетельству А. Ф. Кони "следование гроба на Волково кладбище представляло необычное зрелище по своей красоте, величавому характеру и полнейшему и единодушному соблюдению порядка. Непрерывная цепь 176-ти депутаций от литературы, от газет и журналов, ученых, просветительных и учебных заведений, от земств, сибиряков, поляков и болгар заняла пространство в несколько верст, привлекая сочувственное и нередко растроганное внимание громадной публики, запрудившей тротуары, - несомыми депутациями изящными, великолепными венками и хоругвями с многозначительными надписями. Так, был венок "Автору "Муму" от общества покровительства животным; венок с повторением слов, сказанных больным Тургеневым художнику Боголюбову: "Живите и любите людей, как я их любил", - от товарищества передвижных выставок; венок с надписью "Любовь сильнее смерти" от педагогических женских курсов. Особенно выделялся венок с надписью "Незабвенному учителю правды и нравственной красоты" от Петербургского юридического общества… Депутация от драматических курсов любителей сценического искусства принесла огромную лиру из свежих цветов с порванными серебряными струнами".
Место для могилы Тургенева было куплено за полторы тысячи рублей в дорогом втором разряде у северной стены Спасской церкви. Его похороны прошли при таком стечении народа, которого никогда ни до того, ни после того не было на похоронах частного лица. По словам П. В. Анненкова, "на могиле его сошлось целое поколение со словами умиления и благодарности к писателю и человеку". В 1885 году на могиле Тургенева установили надгробие - бронзовый бюст на постаменте (ск. Ж. А. Полонская). Когда в середине 1930 годов создавался мемориальный некрополь "Литераторские мостки", туда стали переносить захоронения и памятники с разных кладбищ города и с части того же Волковского кладбища. В 1938 году от закрытой Спасской церкви на Литераторские мостки перенесли прах и памятник И. С. Тургенева. Так, благодаря решению советских властей Ленинграда, было выполнено завещание Тургенева - теперь его могила находится лишь в нескольких десятках метров от могилы В. Г. Белинского.
литературными явлениями, но и событиями в общественной жизни России. Едва ли не каждое крупное произведение Ивана Сергеевича Тургенева вызывало отклик современников, о книгах Тургенева в своих статьях писали Чернышевский и Добролюбов, Писарев и Герцен. Романами Тургенева не только зачитывались: его героям и героиням подражали и в жизни.