III. ПАСТИЧЧЬО ИСПАНСКОГО ТЕАТРА
Magnifica lengua castelana!
Tourguenew. Lettres á Madame Viardot
Если первый опыт Тургенева относится скорее к поэзии, чем к драме, совершенно несомненна подлинная театральность "Неосторожности". В тургеневском репертуаре эти сцены как бы стоят совершенно особняком, не связанные с персонажами и местом действия всего его остального репертуара. При изучении его комедий, эта одинокая пьеска из испанских нравов невольно начинает интриговать, как некий ребус. Откуда проник на тургеневский театр этот дон Бальтазар д'Эстуриз? Какой смысл имеет это появление, кому понадобились эти серенады под балконом и кровавая драма ревности и мести, столь сгущенная в своем драматизме, что подчас она производит впечатление тонкого самопародирования, еле ощутимой и потому особенно действенной сатиры? Что это - шутка, фантастическая прихоть, реконструкция старинного испанского театра, или же просто неудавшийся опыт трагедии?
"театр плаща и шпаги". Но нетрудно заметить, что "Неосторожность" выдержана совершенно в иных тонах, чем "La nuit vénitienne" или "André del Sarto", где нет и намека на эту нарочитую сгущенность красок, почти переходящую в карикатуру. При этом в театре Мюссэ нет ни одной пьесы, происходящей в Испании (место их действия, главным образом,-- Италия, Бавария и Венгрия) или претендующей на стиль испанской драмы. Совершенно свободный от местного колорита, полуфантастический театр Мюссэ весь построен на легком, остроумном и блестящем диалоге! Сходство той или иной детали в "Неосторожности" с "Венецианской ночью" (напр., объяснение под балконом), при сопоставлении пьес в их целом должно быть признано несущественным и совершенно случайным. Французский поэт оказал некоторое воздействие на Тургенева лишь гораздо позже, в конце 40-х годов, когда его "Комедии и провербы" стали совершенно неожиданным театральным событием.
"Неосторожность" Тургенева - типичный сколок с испанского театра.
В тридцатых годах петербургская сцена проявляет заметный интерес к старинному испанскому репертуару. Шаховской и Каратыгин делают попытки привить его своеобразный стиль русскому театру. Трагедии Кальдерона, пьеса дон Франциско де-Рахоса, различные драматические произведения "в 3-х или в 5 сутках" вызывали русских драматургов на подражательные опыты. На публику 30--40-х годов прошлого столетия, замечает исследователь, действовала импонирующе ремарка: "действие происходит в Испании". Театральный рецензент "Северной Пчелы" сообщает своим читателям, что богатейшая испанская драматургия по духу, форме и происхождению резко обличается от того, что разумеют под именем драмы по сю сторону Пиренеев. "По нашим теперешним понятиям это скорее поэма в. лицах, со множеством эпилогов в огромной раме, нежели драма"10.
"Неосторожность" Тургенева связана не столько с этими постановками, сколько с одним современным литературным опытом.
В то время пользовалась большой известностью своеобразная и весьма удачная попытка стилизации старинной драмы Сервантеса, Кальдерона и Лопе де-Вега. Книга Проспера Меримэ - "Театр Клары Газюль" 11, появившаяся в 1825 г. и отмеченная Пушкиным, пыталась, дать образцы классического испанского театра в гипертрофической переработке его резких особенностей. Отсюда намеренно преувеличенные формы трагизма, доходящего до гротескных эффектов театра ужасов. Потрясающие события, резкие, слепые и беспощадные страсти, дикие преступления, предательства, месть, нравственные пытки, убийства, кинжалы и яды--все это в сжатой и своеобразно лаконической форме небольших пьесок производило впечатление нового и сильного искусства. Как в своем сборнике славянских песен, Меримэ прибегнул здесь к своему излюбленному приему шутливой мистификации, основанной на сложной и обширной эрудиции (хотя сам он, как известно, отрицал последнее). Он выдал пять своих пьесок за фрагменты драматического творчества испанской актрисы Клары Газюль, никогда в действительности не существовавшей. Но писал он эти сцены, тщательно изучив мастеров старинной испанской драмы и замечательно искусно стилизуя их характерные приемы.
"Неосторожность" Тургенева точно воспроизводит все основные признаки "Театра Клары Газюль". Это такая же коротенькая пьеска с быстрой сменой картин и обилием монологов, как и все комедии Меримэ: мрачная и безмолвная любовь дона Пабло, его дьявольская ревность, чудовищное испытание Долорес и, наконец, убийство ее в собственной спальне доньи, почти на глазах у мужа,-- вот основной стержень тургеневской комедии, вполне отвечающей несколько иным, но чрезвычайно родственным сюжетным комбинациям Клары Газюль. В одной из ее пьесок влюбленный инквизитор подвергает допросу и психологической пытке свою пленницу; кинжал и здесь фигурирует в развязке, хотя, в отличие от "Неосторожности", жертвой убийства оказывается несчастный соперник.
Главные тургеневские персонажи чрезвычайно характерны для театра Меримэ: почти всюду у него сопоставлены легкомысленные, беспечные и пленительные женщины с мрачно страстными и жестокосердными мужчинами. Слуги - предатели сильно способствуют развитию интриги.
Загадочный двухстрочный эпилог "Неосторожности" становится понятным только на фоне этих "испанских драм". Убийца невинной женщины, ставший графом Торенно и важным государственным сановником, возможен только в эпилоге театра, построенного на мрачной идее о том, что "кровь имеет очищающую силу" (восклицание дона Пабло в момент убийства).
Родственность технических приемов здесь очевидна. Пьески Меримэ коротки, действие растет чрезвычайно стремительно, постепенность в его развитии совершенно отсутствует. Сам Меримэ указывает на это, как на характерные особенности старинных испанских драматургов. Тургенев прекрасно усваивает эту необычную в его последующем театре быстроту интриги: дон Рафаэль не успел еще взглянуть на донью Долорес, как уже клянется ей в любви, перелезает в ее сад, проникает в ее спальню, и даже не успевает достаточно помучиться страхом, как уже мрачный Пабло отпускает его на все четыре стороны. Донья Долорес еле успела помечтать о кавалере, как уже видит его под своим балконом и не успевает расстаться с ним, как уже искупает жизнью свою неосторожную мечту. Этот молниеносный темп развития интриги обычно совершенно несвойственен Тургеневу.
Он воспроизводит и типичный прием драматических стилизаций Меримэ - развитие монологов на всем протяжении комедии, и нередко ее монологическое начало. Так, комедия "Случайность" начинается с длинного монолога доньи Марии, одиноко мечтающей в саду. "Испанцы в Дании" открываются таким же монологом регента, "Инеса Мендо" изобилует пространными речами дона Эстебана и проч.
"Театра Клары Газюль". Бальтазар "Lecarosse du saint Sacrement", дон Пабло в "Le ciel et l'enfer", в "Une femme et un diable", даже фамилия Де Луна встречается в пьесе "Les espagnols en Danemark". Имя служанки Маргариты "Une femme et un diable", "L'occasion"). Отметим, что заглавие тургеневской комедии "Неосторожность" напоминает заглавный тип одной из пьес Клары Газюль - "Случайность".
Может возникнуть вопрос, почему эта кровавая драма Тургенева обозначена термином комедия? Откуда этот поразительно несоответственный подзаголовок? Ответ мы находим у Меримэ: он отмечает в одном из примечаний, что "Клара Газюль широко пользуется термином комедия".
Нам остается отметить, что "Théâtre de Clara Gazul comédienne espagnole" вышел вторым изданием и заметно возобновил к себе интерес в 1842 году. "Неосторожность" написана в 1843 г.
Позднейшая дружба Тургенева с Проспером Меримэ - факт общеизвестный. Может быть, не лишнее отметить, что в своей высокой оценке тургеневского дарования Меримэ с особенным вниманием остановился на его драматических произведениях. "Мне представляется, - писал он в 1868 году, когда театр знаменитого романиста был почти забыт, - что выдающиеся качества таланта г. Тургенева должны бы обеспечить ему крупные успехи на сцене". Не сказалось ли здесь то благожелательное внимание Меримэ к близким ему иностранным писателям, которое выразилось ранее в его культе Пушкина?
Через несколько лет Тургенев обратится непосредственно к старинному испанскому театру и с восхищением погрузится в неисчерпаемый источник высокого трагизма - в драму" Кальдерона. Прочитанные им в оригинале "La vida es Sueno", "Devotion de la Cruz", "El Magico prodigiozo" производят на него впечатление "испанского Фауста" и "испанского Гамлета". Он с глубоким волнением говорит о мощных концепциях величайшего из католических драматургов, и кальдероновская драма торжествующей веры представляется ему, скептику и атеисту, таким же грандиозным явлением, как создания "величайшего антихристианского трагика" Шекспира 12.
Но в начале 40-х годов это творчество было ему чуждо. Перед ним стояло иное задание. Искусные и затейливые подделки Меримэ соблазняют его проделать опыт такого же условного, намеренно подчеркнутого и стилизованного "эспаньолизма" в драме, где бы сила страстей, роковой ход событий и столкновения решительных характеров могли бы сплестись в одно ошеломляющее и интригующее целое.
"Неосторожность".
Примечания
10. П. Н. Столпянский. Пьесы испанского театра на петербургской сцене николаевской эпохи. Историческая справка. "Ежегодник Имп. Театров", 1912, I, 47--54.
11. Prosper Meriméâ. Théâtre de Clara Oazul, comédienne espagnole", P. 1825 (второе издание - 1842).
"Lettres à Madame Viardot", стран. 24, 29 ел.