Никитина Н. С.: Тургенев и Гончаров. "Обломов" и "Накануне" - "Необыкновенная история" или обыкновенная полемика?

Тургенев и Гончаров

«Обломов» и «Накануне»: «Необыкновенная история» или обыкновенная полемика?

В поэтике Тургенева есть одно едва ли не белое пятно. Тургеневеды всё ещё недооценивают сильное качество таланта Тургенева как полемиста. Этот вопрос всё ещё остаётся в тени даже у тех исследователей, которые специально занимаются поэтикой Тургенева. А между тем, Тургенев был сильным и искусным полемистом. В его умении вести полемику сказалась закваска Белинского, которая как нельзя лучше соответствовала и его творческому темпераменту, и его обострённому творческому чутью, его обострённой творческой заинтересованности, касающейся всего того, что происходило в родном для него литературном мире. Полемическое мастерство Тургенева признавал Герцен и в одном из писем обращался к нему со словами: «достолюбезный бретёр» 1 , а М. Е. Салтыков-Щедрин отмечал изумительнейшую чуткость Тургенева и в посвящённом ему некрологе писал: «В современном русском обществе едва ли найдётся хоть одно крупное явление, к которому Тургенев не отнёсся с изумительнейшею чуткостью, которого он не попытался истолковать» 2.

«Обломов», который появился одновременно с романом Тургенева «Дворянское гнездо», в конце 1858 г. Два крупных романиста по существу посвящали свои романы одной и той же большой теме: тема эта – дальнейшая судьба России, сможет ли она самостоятельно выйти из тяжёлого социального кризиса на пороге неотвратимо приближающейся революции. Оба писателя обращали свои взоры в прошлое. В преддверии пошатнувшихся устоев России Тургенев создал образ Лаврецкого. Запоминающийся по силе своего поэтического обаяния этот образ говорил читателю, что ещё не всё потеряно для страны, где живут Лаврецкие. Тургенев не стремился к идеализации образа Лаврецкого, для него важнее другое: внушить читателю веру в будущую и особую судьбу России, веру в её самостоятельность. Между тем Гончаров, другой великий современник Тургенева, придерживался едва ли не противоположного мнения. Гончаров считал, что всем своим историческим развитием Россия окончательно утратила свою самостоятельность и всецело уповал на немцев, которые, по мысли Гончарова, помогут ей выйти из того тяжёлого кризиса, в котором она оказалась. Гончаров был не только убеждён в этом, у него составилась целая законченная программа. Её-то он подробно изложил в романе «Обломов», выведя образ умного, обаятельного, но совершенно не приспособленного к жизни, со страхом наблюдающего за её новыми требованиями Ильи Ильича Обломова и немца Штольца, который, как рыба в воде, купается в этих новых веяниях, как добрый волшебник, устраняет их, помогая Илье Ильичу справиться с ними на жизненном пути. Роман Гончарова был романом большой обобщающей силы, что сразу же не преминула отметить современная писателю критика. «Гончаров является перед нами прежде всего художником, умеющим выразить полноту явлений жизни», – писал Добролюбов 3 , ставя в особую заслугу Гончарова, что «в ней отразилась русская жизнь, в ней предстаёт перед нами живой, современный русский тип, отчеканенный с беспощадною строгостью и правильностью, в ней сказалось новое слово нашего общественного развития, произнесённое ясно и твёрдо, без отчаяния и без ребяческих надежд, но с полным сознанием истины. Слово это – обломовщина; оно служит ключом к разгадке многих явлений русской жизни, и оно придаёт роману Гончарова гораздо более общественного значения, нежели сколько имеют его все наши обличительные повести. В типе Обломова и во всей этой обломовщине мы видим нечто более, нежели просто удачное создание сильного таланта; мы находим в нём произведение русской жизни, знамение времени» (24, 314).

«С “ Обломовым ” на шее» – так Герцен в статье « Very dangerous !!!» резко и точно откликнулся на появление романа Гончарова и критику его со стороны Добролюбова. Тургенев же посвятил полемике с романом Гончарова «Обломов» свой роман «Накануне». Эта искусная и тонкая полемика и до сих пор остаётся не замеченной тургеневедами. А между тем заметить её просто необходимо, так как именно этот его роман, такое поэтическое и высокохудожественное произведение, удостоилось… обвинений в плагиате со стороны Гончарова, а такой давний и близкий друг Тургенева, как Л. Пич, упрекал писателя в национализме и неуважении к немцам 4. Без учёта этой полемики не до конца понята и творческая история романа «Накануне»: ведь рукопись В. В. Каратеева, которая легла в основу романа, была вручена писателю перед уходом Каратеева на Русско-турецкую войну, ещё в 1853 или 1854 году. И хотя Тургенев, по свидетельству мемуаристов, очень заинтересовался ею, однако он не спешил вплотную заняться ею, и только в первые месяцы 1859 г., то есть тогда, когда впервые был напечатан роман Гончарова «Обломов», и Тургенев приступил к созданию «Накануне».

Чернышевского «Русский человек на rendez - vous », открывающей полемику о «новых» и «лишних» людях (см.: Соч., VIII. 500). Гончаров же, как автор романа «Обломов», подвигнувший Тургенева на полемику с ним в романе «Накануне», снова остался в тени. А между тем, это была полемика. Полемика искусная, тонкая и мощная, вести которую мог один Тургенев, а он ни словом не обмолвился о своей полемике с Гончаровым: поведение Гончарова, его упрёки и обвинения в плагиате по адресу Тургенева, последнему были достаточны, чтобы убедиться в том, что Гончаров его услышал, а значит, и своей цели он достиг. Что же раздражило его в романе Гончарова? Что хотел он сказать своим романом «Накануне» автору «Обломова» и читателю? Выше уже отчасти было сказано о том, что Тургенев не мог равнодушно пройти мимо судьбы России. Даже уже после создания «Накануне», в романе «Отцы и дети» Тургенев вёл полемический диалог со Штольцем устами Базарова. В романе Гончарова Штольц ни на минуту не забывает о своей «миссии», уча свою возлюбленную и ученицу даже и оставаясь с ней наедине. Вот что читаем мы в романе Гончарова: «Мы не Титаны с тобой, – продолжал он, обнимая её, – мы не пойдём, с Манфредами и Фаустами, на дерзкую борьбу с мятежными вопросами, не примем их вызова, склоним головы и смиренно переживём трудную минуту, и опять потом улыбнётся жизнь, счастье и…» 5.

Так говорит здоровый и любимый женщиной Штольц, которому, в сущности, ничто не угрожает, но и он боится, как бы не спугнуть, как бы не сглазить судьбу, которая была так благосклонна к нему. « – Смотри, чтоб судьба не подслушала твоего ропота, – заключил он суеверным замечанием» (там же, 358-359). Штольц говорит это Ольге, бросившейся ему на шею. И каким разительным контрастом по сравнению с ним выглядит умирающий Базаров: «И ведь тоже думал: обломаю дел много, не умру, куда! Задача есть, ведь я гигант!» (Соч., VIII. 396). Эти слова Базарова очевидно навеяны образом Штольца и его жизненной позицией. Гораздо большее несогласие вызвал у Тургенева и другой женский образ – образ Ольги Ильинской в романе «Обломов». А между тем, Гончаров возлагал на этот образ большие надежды, так как именно ей, Ольге Ильинской, поручено было произнести это магическое слово «вперёд», на которое не способно ни одно из действующих лиц романа, не говоря уже о самом Обломове. К тому же создание женских образов – особая прерогатива таланта Гончарова, с которой мог сравниться разве что один Тургенев. Как отмечала уже прижизненная писателю критика, Гончаров способен был верно передать тончайшие психологические тонкости женской души. Столь же выразительно и тонко Гончаров осуществил это и в романе «Обломов». Однако здесь Ольга Ильинская представлена как ученица Штольца, которая во всём следует своему учителю. В противовес созданным Тургеневым самоотверженным женщинам, которые всюду способны идти за любимым человеком, какие бы препятствия ни ставила на их пути жизнь, гончаровскую Ольгу в её чувстве к Обломову отличает рассудочность и прагматизм. Это качество Ольги Гончаров ставит едва ли не в её заслугу. А между тем, Тургенев не мог равнодушно читать сцену решающего объяснения Ольги с Обломовым. Для него несравненно ближе поведение Обломова, нежели Ольги, которая в прямую связь от своего чувства к Обломову ставит вопрос о доме, о квартире, о его поездке в Обломовку. Не только Обломова, но и Тургенева коробило поведение Ольги во второй главе третьей части романа, когда на признание Обломова ей в любви, на его законные мечты о свадьбе, о новой жизни, двадцатилетняя Ольга охлаждает его вопросом: «А куда мы приедем? Есть там дом?» (с. 230). Вместе с Обломовым Тургенев готов разделить недоумения героя по поводу, мягко говоря, странного поведения героини. «Что ж это такое? – печально думал Обломов, – ни продолжительного шёпота, ни таинственного уговора слить обе жизни в одну! Всё как-то иначе, по-другому. Какая странная эта Ольга! Она не останавливается на одном месте, не задумывается сладко над поэтической минутой, как будто у ней вовсе нет мечты, нет потребности утонуть в раздумье! Сейчас поезжай в палату, на квартиру – точно Андрей! Что это все они как будто сговорились торопиться жить!» (там же). Утверждать так позволяет имеющийся в нашем распоряжении роман «Накануне», где Тургенев полемически противопоставил два типа поведения Ольги и Елены. И именно потому, что это была полемика, мы обязаны роману Гончарова такой светлой, сильной, поэтической страницей, каких немного найдётся и в мировой литературе. Те сладкие поэтические минуты, о которых грезил Обломов, Тургенев включил в свой роман «Накануне». «А она не плакала; она твердила только: «О мой друг, о мой брат!»

– Так ты пойдёшь за мной всюду? – говорил он ей четверть часа спустя, по-прежнему окружая и поддерживая её своими объятиями.

– Всюду, на край земли. Где ты будешь, там я буду.

– И ты себя не обманываешь, ты знаешь, что родители твои никогда не согласятся на наш брак?

– Я себя не обманываю; я это знаю.

– Ты знаешь, что я беден, почти нищий?

– Знаю.

– Что я не русский, что мне не суждено жить в России, что тебе придётся разорвать все твои связи с отечеством, с родными?

– Знаю, знаю.

– Ты знаешь также, что я посвятил себя делу трудному, неблагодарному, что мне… что нам придётся подвергаться не одним опасностям, но и лишениям, унижению, быть может?

– Знаю, всё знаю… Я тебя люблю.

– Что ты должна будешь отстать от всех твоих привычек, что там, одна, между чужими, ты, может быть, принуждена будешь работать…

Она положила ему руку на губы.

– Я люблю тебя, мой милый. <…>

– Так здравствуй же, – сказал он ей, – моя жена перед людьми и перед богом!» (Соч., VIII , 94-95).

Неприятием Тургенева немецкой программы Гончарова во главе со Штольцем объясняется и та незавидная, но и заметная роль, которую Тургенев отвёл немцам в романе «Накануне». Пожалуй, нигде больше немцы не играют столь заметной роли, как в этом его романе. Однако, хоть как-то повлиять на судьбу действующих лиц они не могут, потому что это всё – люди второго сорта: приживалки, торговцы, подвыпившие офицеры, любовницы. Их немецкий уклад существенно отличается от русского уклада, и в России они живут своей жизнью. В этом смысле особенно знаменателен тот вставной эпизод, который Тургенев ввёл в XV главу романа, когда Инсаров бросает в воду подвыпившего офицера-немца, оскорбившего Зою. Показательно здесь не поведение Инсарова, защитившего Зою, а восторженная реакция зрителей. Вводя этот эпизод, Тургенев в полемической резкой форме высказал Гончарову своё отношение к Штольцу, с которым такие надежды связывал Гончаров, полагая, что он произнесёт это заветное слово «вперёд» и поможет россиянам выбраться из болота обломовщины. Тургенев же решительно отправил немца-офицера в болото. И пусть это сделал болгарин Инсаров. Писатель вместе с Уваром Ивановичем, особенно восторженно приветствовавшим поведение Инсарова, твёрдо уверен в том, что настоящие русские люди ещё найдутся. Этой верой пронизан весь роман, многообещающе названный им «Накануне».

2 Салтыков-Щедрин М. Е. Собр. соч.: В 20-ти т.: «Художественная литература», М., 1970. Т. 9. С. 457.

номера тома и страницы.

5 Гончаров И. А. Обломов. Роман в четырёх частях. Л.: «Наука», 1987. С. 358. Далее ссылки на это издание приводятся в тексте.