Тургенев И. С. - Толстой M. H., 4 (16) июля 1857 г.

613. М. Н. ТОЛСТОЙ

Вот - я уверен, Вы не думаете обо мне в эту минуту, любезная графиня,-- а я так думаю об Вас и воображаю Вас в Вашем маленьком домике на берегу Снежеда¹ - и могу Вас уверить, был бы очень счастлив, если б сам там находился, хотя в том сенном сарае, где год тому назад, собираясь за границу, я познакомился с Вашей крестной матушкой². Не много изведал я веселого в теченье этого года - и, кажется, окончательно состарелся,-- но что говорить об этом. Скажу Вам лучше, где я и почему я 8десь. Зинциг - небольшой городок в 3 верстах от Рейна, невдалеке от лежащего на левом берегу Рейна городка Ре-магена, на полдороге от Кобленца к Кельну. Посмотрите это на карте, если это Вас интересует. Здесь находятся воды, подобные Эмсским - но еще весьма мало известные; я именно оттого и выбрал их. Народу здесь чрезвычайно мало - и у меня времени много для работы - была бы охота. Надо Вам сказать, что я в течение года пера в руки не брал - и не знаю, скоро примусь ли? Я уже здесь две недели и {Далее зачеркнуто: еще} останусь еще целый месяц³; так что если Вы не замедлите ответом, он меня здесь застанет. А в самом деле, напишите-ка мне. Расскажите мне, во-первых - как Вы здоровы - а потом - всё, что Вам будет угодно. Сообщите мне известия о графе⁴ (которому я кланяюсь и дружески жму руку) - об Ольге Петровне⁵, о Ваших детках и в особенности о пленительном Николае Николаиче⁶, который, я надеюсь, вернулся с Кавказа и живет с Вами. Скажите ему, что я его люблю от души и что его "рассказы" прелестны⁷. Вы, должно быть, знаете, что брат Ваш Лев живет в Швейцарии - и, сколько слышно, живет славно: гуляет, весел, здоров, работает. Я ему написал отсюда, но до сих пор ответа не получил⁸. Он уехал из Парижа внезапно; ему он вдруг опротивел.

Я Некрасова проводил до Берлина; он уже должен быть теперь в Петербурге. Он уехал с г-жею Панаевой, к которой он до сих пор привязан - и которая мучит его самым отличным манером. Это грубое, неумное, злое, капризное, лишенное всякой женственности, но не без дюжего кокетства существо (soit dit entre nous) - владеет им как своим крепостным человеком. И хоть бы он был ослеплен на ее счет! А то - нет. Но ведь - известное дело: это всё тайна - или, говоря правильнее - чепуха. Тут никто ничего не разберет, а кто попался - отдувайся, да еще, чего доброго, не кряхти.

Мои планы - вот какие. Я пробываю здесь до половины августа - потом еду в Париж, беру мою дочку и еду в имение г-на Виардо, где пробываю три недели или месяц - самое большое; потом, благословись, пускаюсь в Россию - и если не в конце сентября, то уже, наверное, во время выборов буду в Спасском и, следовательно, у Вас. Надобно будет подумать на месте о крепостном вопросе, да не только подумать, но и сделать что-нибудь. По крайней мере следует начать это дело⁹"Современник". Только не знаю, право, насколько мне удастся помочь ему¹⁰. Выдохся я - или если еще не выдохся - то очень туго закупорился - что на одно и то же сбивается. Во всяком случае я Вас увижу довольно скоро - и мысль об этом свидании доставляет мне большое удовольствие. Не извольте сомневаться в этом и знайте, что я искренно и крепко к Вам привязан и дорожу Вашим воспоминанием и Вашей дружбой.

Мой адресс: Prusse Rhênane, Sinzig près de Remagen sur le Rhin.

Я живу здесь в самом "Badehaus", т. е. в уединенном доме, подле источника. Перед окнами широкая долина, покрытая всякого рода хлебом, фруктовыми деревьями,-- а на небосклоне - зубчатая линия гор, лежащих на правом берегу Рейна. Место хорошо - да тени мало. Я вижусь здесь с одним Русским офицером, вышедшим в отставку, чтобы сделаться живописцем. У него, кажется, талант есть. Он сделал мой портрет, схожий. Зовут его Никитиным¹¹.

Я провел месяц в Англии, сделал множество знакомств (между прочим, я был представлен Теккерею, который мне мало понравился) - но этого всего не перескажешь. Готовьтесь к длиннейшим рассказам в Покровском.