957. Е. Е. ЛАМБЕРТ
16(28) февраля 1860. Петербург
Милая графиня,
Сейчас вышел от меня Здекауер - и - увы! - лишил меня удовольствия видеться сегодня с Вами - запретил мне выезжать - хотя горлу моему гораздо лучше и я совсем почти не кашляю; но он уверяет, что теперь воздух прескверный. Нечего делать - а так бы мне хотелось увидеть Вас, посидеть с Вами, послушать Вас - и долго говорить с Вами о снах и обо всем на свете! Я непременно воспользуюсь Вашим сном с его дополнением: сон этот удивительно хорош - и носит на себе ту правдивую жизненную печать, которой нет на всем (даже очень умно) выдуманном. Не знаю, куда я его помещу - во всяком случае не в ту повесть, которую пишу теперь1 (кстати, Ваши предсказания оправдались - и мое "Накануне" почти никому не нравится). Я чувствую, что в эту повесть Ваш сон не годится - этот звук, чистый и глубокий, не идет к тем звукам. - Мне бы хотелось рассказать Вам впечатления бала2 - Москвы - и множество других разных разностей... Но я постараюсь ничего не забыть, а в письме - просто невозможно. Я познакомился с одной молодой милой женщиной 18 лет, русской, рожденной в Италии - которая плохо знает по-русски3: я предложил ей читать с ней вместе Пушкина - она так мило покраснела и так ясно поблагодарила меня - да я ведь забыл, что я - infirme - невольный домосед - а туда же таращусь, словно живой. - Нет, милая графиня - у меня только одно место здесь в Петербурге - Ваша комнатка: там хорошо сидеть нам, инвалидам - мало жившим при всей нашей инвалидности - но и туда я попасть не могу! Хоть бы на бережку посидеть - да смотреть, как ходят волны в море... Нет, говорят, совсем и этого не надо: и смотреть-то не придется - а сиди нос с носом с самим собой - или с разными забегающими лицами, которые тебя же раскупоривают да заглядывают в твое хилое и убогое я...
Между прочими является ко мне некто Случевский (о котором я уже, кажется, говорил Вам) и приносит мне стихотворения, в которых мне чудятся зародыши великого таланта4. Показал бы я Вам кое-что: я очень верю в Ваш критический и художественный инстинкт. Но и он, сколько мне сдается, материалист - в том смысле этого слова, которое принято между нами.
А знаете ли Вы, что Вы очень хорошо пишете по-русски? Не робейте только и решайтесь бить грамматику и синтаксис по носу - выдет очень хорошо. То ли дело - возиться с этим молодым, свежим, неуклюжим, но здоровым языком. А французский язык, как неприятно-предупредительный лакей, забегает Вам навстречу и иногда заставляет Вас говорить не совсем то, что Вы думаете, что гораздо хуже, чем если б он заставлял Вас говорить совсем не то, что Вы думаете.
Прощайте, говорю я Вам со вздохом, милая графиня. - Как только возможно, увижу Вас. - Будьте здоровы, веселы - это главное,-- и не имейте обо мне внезапных дурных мыслей. - Кланяюсь Вашему мужу и всем Вашим - и с нежностью целую Ваши руки.
Ваш
Ив. Тургенев.
Вторник.
Примечания
Печатается по подлиннику: ГБЛ, ,ф. 306, картон 2, No 70.
Впервые опубликовано: Письма к Ламберт, с. 77--79.
февраля.
Стр. 161. хворый (франц.).
1 Ламберт в письме к Тургеневу от 14 (26) февраля 1860 г. сообщала с большими подробностями свой сон. Ей привиделось, будто она "ходила по залам огромного Госпиталя, и все <...> были эти страдальцы знакомы - не то - близкие, дорогие". Сон закончился ее беседой с воображаемым "доктором Штейном". Тургеневу, вероятно, понравилась образная реальность сна и возникающая в нем аллегория: "... я понимала, что какое-то ужасное разочарование получила я в борьбе с жизнью - и всё мне она еще казалась дорога и прелестна" (см.: р. 82--85, L. No 12).
2 См. письмо 951, примеч. 1.
3
4 Со стихами К. К. Случевского Тургенев познакомился в конце 1859 г. при посредстве Ап. Григорьева и способствовал напечатанию некоторых из них в "Современнике" за 1860 г. (см. письмо его к Н. А. Некрасову от 11 (23) февраля 1860 г. (No 944) и примеч. 1 и 2 к нему, а также: Случевский К. К. Новые повести. СПб.: изд. Сойкина, (1914,) с. 95--107).