Иван Тургенев: Тургенев И. С. - Маркович M. A., 22 мая (3 июня) 1861 г.

Господи боже мой - или - боже мiй милiй! как говорят г-да хохлы - что Вы за неисправимая женщина - любезная Марья Александровна! Можно ли из Италии в Россию писать записку в 5 строк, из которых, вдобавок ничего не узнаешь путного. Посудите сами: Ваше письмо шло 18 дней¹ - стало быть и это раньше этого срока к Вам не попадет; это, значит, будет в конце июня нового стиля - а в это время, по причине mal'aria, ни одного иностранца в Риме никогда не бывает - и Вы не будете - а Вы велите мне писать себе в Рим, poste restante - и я это исполню, хотя знаю почти наверное, что мое письмо пропадет. Ни слова о том, куда Вы намерены ехать из Рима, где думаете провести лето - вернетесь ли в Париж за Вашими вещами, что делают Ваши спутники, есть ли у Вас еще спутники и т. д.² Право, мне бы следовало, в пику Вам, написать Вам письмо в Вашем роде - Вы бы узнали, как это приятно.

Однако и в Вашей записочке есть хорошее слово - Вы говорите, что преданы мне навсегда³. Это много значит - но я Вам верю, хотя Вы - не без хитрости, как сами знаете⁴. Что я Вам предан - это несомненно; но кроме этого чувства, во мне есть другое, довольно странное, которое иногда заставляет меня желать Вас иметь возле себя - как в моей маленькой парижской комнате - помните? Когда мне приходят в голову наши тогдашние беседы - я не могу не сознаться, что Вы престранное существо - и что Вас разобрать очень трудно. По крайней мере - мне до сих пор не ясно, как понять всё то, что было, под какую рубрику всё это отнесть? При свидании {Когда и где оно будет - совершенно неизвестно.} я Вам сообщу, на каком предположении я остановился - как на самом вероятном - хотя мало лестном для меня.

До 3/15-го августа, а может быть и до 15/27-го я в деревне: оканчиваю свой роман, устраиваю свои отношения с мужиками, завожу школу и т. д. 5. Потом я еду в Баден,. где будет об эту пору меня ждать моя дочь вместе с г-жой Иннис, съездим, может быть, вместе в Северную Италию - и с половины сентября снова в Париже. - Я бы Вам был благодарен, если б и Вы сообщили мне свой план. Но ведь Вы не зависите от себя... а от чего или от кого Вы зависите - это для меня тайна.

Видел я в Петербурге Белозерского и др. (Анненков женатый - прелесть как мил). - Мне дали 4 No "Основ", из которых я мог заключить, что выше малороссийского племени нет ничего в мире - и что в особенности мы, великороссы, дрянь и ничтожество. А мы, великороссы, поглаживаем себе бороду, посмеиваемся и думаем: пускай дети тешатся, пока еще молоды. Вырастут - поумнеют. А теперь они еще от собственных слов пьянеют. И журнал у них на такой славной бумаге - и Шевченко такой великий поэт... Тешьтесь, тешьтесь, милые дети⁶.

Здесь весна очень запоздала - и вдруг вспыхнула - как порох - всяческой зеленью, цветами и травами. Этого за границей не увидишь. Но худо - толкаться стариком с каким-то окисленным сердцем в груди - под этими золотистыми липами... Что делать! Скоро еще хуже будет.

Прощайте - постарайтесь написать немного подельнее - по тому же адрессу, разумеется. - Жму Вам руку--и делаю еще что-то, на что Вы, бывало, никогда не отвечали. - Поцелуйте Богдана, о котором Вы мне ни слова не сказали - и поклонитесь - если есть кому кланяться.

Примечания

Печатается по подлиннику: ИРЛИ, No 9530, л. 41--42.

Стр. 331. малярии (итал.).

¹ Письмо Маркович от 4(16) мая 1861 г. (см.: т. 6, с. 400).

² Отвечая на вопросы Тургенева, Маркович писала 8(20) июля 1861 г.: "Ешевский уже в России - я жду от него письма. Добролюбов тоже в России, и тоже жду от него письма, а от Бородина недавно письмо получила, а Александра Вадимовича вижу каждый день.

Проездом в Женеве я встретила Китарру. Она теперь рисует картины скорее Рубенса и хочет что-то изменить в живописи. Когда она рисует перспективу, так она не может говорить, немеет. И уверяла, что всегда как перспектива, так и немота. Вам о Китарре надо знать - знайте же" (Лит Насл, работая в это время над романом "Отцы и дети", писатель отразил некоторые черты Китарры в образе Кукшиной, ср., например, "открытие" "новых законов" в живописи (Китарра) и в архитектуре (Кукшина) (см.: наст. изд... Сочинения, т. 7, с. 187; Степанова Г. В. О прототипе Кукшиной в романе Тургенева "Отцы и дети" // Рус лит, 1985, No 3, с. 152--154).

³ Ответ на следующие слова Маркович: "Вы пишете, что Вы мне преданы и всегда будете, должно быть, я Вам больше, чем Вы мне, а уж что навсегда, то навсегда" (Марко Вовчок, Твори, Лит Насл, т. 73, кн. 2, с. 292).

⁴ На эти слова Маркович отвечала в письме от 8(20) июля 1861 г.: "Отчего ж Вам и не верить, что я Вам предана, когда это правда. Я Вам предана всегда, и верно Вы для меня лучше многих, многих, многих людей" (Марко Вовчок, Твори, Лит Насл, т, 73, кн. 2, с. 293).

⁵ В Спасском Тургенев пробыл до отъезда в Москву 29 августа (10 сентября) 1861 г. Роман, о котором он пишет,-- "Отцы и дети", был закончен 6(18) августа 1861 г. О деловых отношениях Тургенева с крестьянами см. в письмах к П. В. Анненкову, No 1196 и 1217. Об устройстве Тургеневым школы см.: Нарыков М, И. С. Тургенев и крестьяне // Т сб (Бродский),

⁶ Полное название журнала - "Основа, южнорусский литературно-ученый вестник" (Пб., в типографии П. А. Кулиша). В апрельском номере журнала за 1861 г. помещена статья за подписью "А. П..... кий" - "Заметка о народном языке". Возможно, что иронию Тургенева вызвали следующие слова этой статьи: "... произведения великорусской литературы читаются только теми, кому судьба дала возможность посвятить науке несколько лет жизни, и как бы совершенно не существуют для малограмотных простолюдинов <...> Произведения Квитки, Шевченка и Марка Вовчка, напротив, читаются с большою охотою всеми, кто только кое-как овладел способностью из букв составлять слова. И - странное дело - произведения эти читаются с любовью даже и малограмотными великороссиянами <...> Вот неопровержимое доказательство народности этих произведений и преимущества их пред галицкою и отчасти великорусскою литературою" (Основа, 1861, No 4, с. 29). Ряд статей в этом номере журнала посвящен Шевченко. Позднее, в 1875 г., Тургенев писал в своих "Воспоминаниях о Шевченке": "... талант его привлекал нас своею оригинальностью и силой, хотя едва ли кто-нибудь из нас признавал за ним то громадное, чуть ли не мировое значение, которое, не обинуясь, придавали ему находившиеся в Петербурге малороссы; мы приняли его с дружеским участием, с искренним радушием". Тургенев отмечает в своих воспоминаниях "чисто русский" выговор Шевченко и то, что он вел дневник "на русском языке", иронически прибавляя, что это "немало изумляло и даже несколько огорчало его соотчичей" (см.: наст. изд., Сочинения, т. 11, с. 188).