Тургенев И. С. - Тургеневой Полине, Май ст. ст. 1861 г.

1192. ПОЛИНЕ ТУРГЕНЕВОЙ

Ma chère enfant, ta lettre m'a fait le plus grand plaisir - et cette fois-ci ce n'est pas une phrase banale - (du reste je n'en fais guère avec toi) - mais une vêritê. J'y ai vu avec plaisir que tu te rends un compte assez dêsintêressê de ton propre caractère; - l'êlêment de la rêflexion domine dans ta lettre - et tu sais, combien j'ai toujours insistê là-dessus. Tu as l'air d'expliquer un peu les dêfauts qu'il y a en toi par une certaine nêcessitê - par ce que ta position avait d'irrêgulier; je ne veux pas nier ce que tu dis - seulement il me semble que du moment où les dêfauts sont reconnus, on peut toujours les vaincre, quelle que fût leur origine. C'est une excellente chose, par exemple, d'avoir un caractère ferme, voire même indomptable - mais à condition d'être aussi de fer, comme tu dis, vis-à-vis de ses propres passions. Une volontê ênergique, quand il s'agit de rêsister à l'influence d'autrui - (et souvent même à une bonne influence) - et en même temps de la mollesse, de la paresse - et une impossibilitê absolue de rêsister au dêsir d'acheter un nouveau chapeau etc. - ce n'est pas là ce qu'on pourrait dêsirer de meilleur. Et puis cette concentration de toute ta personne - dont tu parles - n'a-t-elle pas eu pour rêsultat de te rendre peu aimante, soupèonneuse et dominatrice, ce qui faisait que tu n'entrais en relations qu'avec des personnes que tu jugeais infêrieures et que tu pouvais planter là à la première vellêitê - comme on jette de vieux gants - tandis que tu te renfermais dans une espèce de timiditê sauvage dès que tu te sentais avec des êgaux ou des supêrieurs. Je compte beaucoup sur le voyage¹ que tu vas faire pour t'ouvrir et t'assouplir l'âme en la remplissant de spectacles et d'impressions qui font oublier les êternelles prêoccupations personnelles, ce moi, qui se rêtrêcit et se dessèche s'il ne songe qu'à lui-même. Du calme et de la bontê -- de la bontê surtout, partout et toujours - voilà le principal; il faut pouvoir regarder jasqu'à un arbre avec bontê. J'ai remarquê aussi que la bontê amène souvent une certaine êlêvation après elle - ce qui s'explique facilement: la bontê vous dêtache de vous-même - vous tire de la fange de l'êgoïsme. Je suis persuadê comme toi que l'hiver qui nous attend à Paris - sera plus agrêable que celui que nous avons passê ensemble: il y aura moins de mêsentendus - et plus de choses communes entre nous. Je suis heureux de voir que tu ne comptes pas nêgliger ta musique² -- et je crois remplir un devoir en te priant d'être êconome, le plus possible. C'est nêcessaire, vu l'êtat de mes affaires³; efi puis ce serait un indice de prêoccupations plus êlevêes et plus idêales.

Allons, assez de philosophie comme cela; je t'êcrirai bientôt et je t'embrasse de tout mon cœur.

J'ai trouvê tout le monde bien portant. 

Перевод с французского:  

Мое дорогое дитя, твое письмо доставило мне очень большое удовольствие - на сей раз это не банальная фраза (впрочем, их почти не бывает в моих письмах к тебе), а сущая правда. Я с радостью отметил, что ты довольно справедливо судишь о собственном нраве; рассудительность преобладает в твоем письме, а ты ведь знаешь, как я всегда настаивал на этом. Ты, как будто, пытаешься объяснить свои недостатки некоей необходимостью - тем, что твое положение не совсем обычно; не стану отрицать твои доводы; только мне кажется, что если недостатки признаны, они могут быть преодолены независимо от их происхождения. В самом деле, прекрасно, например, иметь твердый, даже неукротимый нрав, но при условии сохранения, как ты говоришь, железной стойкости невозможность устоять перед желанием купить новую шляпку и т. п. - всё это совсем не то, чего можно было бы пожелать. И потом, эта сосредоточенность на самой себе, о которой ты говоришь,-- не сделала ли она тебя малолюбящей, подозрительной и властной, не заставляла ли тебя знакомиться только с людьми, которых ты считаешь ниже себя и которых ты могла бросать по первому желанию, как выбрасывают старые перчатки; между тем тобой овладевала какая-то дикая застенчивость, как только ты соприкасалась с людьми равными тебе или стоящими выше тебя. Я очень надеюсь, что путешествие¹, которое ты совершишь, разомкнет и смягчит твою душу, наполнив ее образами и впечатлениями, заставляющими забыть собственные повседневные заботы, свое я, которое тупеет и черствеет, если занято только самим собой. Спокойствие и доброта, в особенности доброта,-- везде и всегда - самое главное: надо уметь смотреть даже на дерево по-доброму. Я заметил также, что доброта часто способствует некоторой возвышенности чувств, что легко объяснить; доброта не дает нам думать о себе, погрязнуть в тине эгоизма. Я уверен так же, как и ты, что предстоящая зима в Париже окажется приятнее той, которую мы вместе пережили: будет меньше недоразумений и больше согласия между нами. Я очень рад, что ты не собираешься пренебрегать своей музыкой², и считаю своим долгом просить тебя быть возможно более экономной. Это необходимо в связи с состоянием моих дел³, кроме того, это будет признаком твоих более возвышенных и более глубоких интересов.

Ну, довольно этакой философии; скоро напишу тебе, целую тебя от всего сердца.

У нас здесь все здоровы.

Примечания

Печатается по подлиннику: ЦГАЛИ, ф, 509, оп. 1, No 44, л. 73-74.