Тургенев И. С. - Ламберт Е. Е., 10(22) декабря 1861 г.

1259. E. E. ЛАМБЕРТ

Милая графиня, я несколько раз прочел Ваше трогательное письмо¹ - и почувствовал несомненное убежденье, что бог поможет Вам перенести великое горе, которое на Вас обрушилось. Отнимая всякую прелесть от жизни, горе лишает ее также всей ее лжи и тревоги - в этом-то и состоит ее настоящее несчастье. - "This sorrow's sacred, it strikes where it does love"² - сказал где-то Шекспир, а в Евангелии та же мысль выражена еще проще. Горе очищает, а потому и успокаивает; но не всякий может вынести такого рода спокойствие;-- повторяю, я надеюсь, что бог Вам поможет.

Я видел Вашего бедного брата незадолго до его кончины³: его исхудалое, желтое, как воск, лицо являло все признаки близкого разрушения - а он метался головой по подушке и два раза сказал мне: "Не хочется умирать". В эту минуту уже жизнь была для него невозможностью, а смерть - необходимостью, естественной и неизбежной. - Естественность смерти гораздо страшнее ее внезапности или необычайности. Одна религия может победить этот страх... Но сама религия должна стать естественной потребностью в человеке,-- а у кого ее нет - тому остается только с легкомыслием или с стоицизмом (в сущности это всё равно) отворачивать глаза. - На днях здесь умерла Мансурова (жена нашего посланника в Голландии и сестра князя Н. И. Трубецкого); одна моя знакомая, у которой она умерла на руках, была поражена легкостью, с которой человек умирает: - открытая дверь заперлась - и только... Но неужели тут и конец! Неужели смерть есть не что иное, как последнее отправление жизни? - Я решительно не знаю, что думать - и только повторяю: "счастливы те, которые верят!".

Поговорю немного с Вами о здешней моей жизни. Семейные мои отношенья не меняются; нрав моей дочери делается степеннее и тише - но коренные основанья остаются те же; жениха никакого не предвидится. Я работаю очень мало и вообще веду жизнь довольно праздную; познакомился с двумя-тремя новыми лицами, но довольно поверхностно. Прежние мои отношения немного огрубели - но зато и закрепли, как кора на стареющемся дереве: кажется, теперь ничего их не изменит. - Играю в шахматы, слушаю хорошую музыку - и плыву по течению реки, все более и более тихой и мелкой. - Известия из России меня огорчают. Не могу я во многом не винить своих друзей - но и правительство я оправдать не могу; отсутствие людей и глубокое незнание России - сказываются на каждом шагу. Из деревни приходят известия неблагоприятные: но это зло необходимое - и переходное; я все-таки убежден, что дело пойдет хорошо!⁴ Вообще я чувствую, что сам обрастаю корой: внутри всё еще довольно мягко - но фибры, которыми я соприкасаюсь с окружающей меня жизнью, одервенели... Я подготавливаюсь понемногу к неотвратимому концу. Но довольно об этом.

Если у Вас есть время и охота заниматься чтением - пробегите в "Современнике" (октябрьском) повесть г. Помяловского: "Молотов". Я бы желал знать Ваше мнение - мне кажется, тут есть признаки самобытной мысли и таланта.

Прощайте, милая графиня. Целую Ваши руки и дружески кланяюсь Вашему мужу. - Напишите мне о Вашем beau-frère⁵ и поклонитесь ему от меня.