Тургенев И. С. - Александру II, 5(17) марта 1859 г.

23. АЛЕКСАНДРУ II

Я несколько дней колебался, прежде чем решился писать к Вашему величеству; я знаю всё, что подобный поступок может представить неблаговидного; но как русский, как Ваш подданный, как человек, за которого Вам было угодно некогда заступиться и который умеет помнить благодеянья¹ - я почитаю священным долгом объясниться перед Вами, государь. В чистоте моих намерений я уверен; прошу Ваше величество извинить меня, если выражение их покажется неуместным.

Мне не нужно говорить о тех чувствах? которые я питаю к Вашей особе; я их разделяю со всеми русскими: монарх, который мудро начал и с твердостью продолжает великое дело освобожденья крестьян - уже тем одним навсегда упрочил за собою и благословения потомства и любовь своих подданных; но моя совесть велит мне довести до сведения Вашего, государь, что именно те из Ваших подданных, которым больше всего драгоценна Ваша слава, не могут признать в последних действиях правительства - того духа, которым, к счастью России, было доселе ознаменовано Ваше царствование. Заключение лица невинного², если не перед буквой, то перед сущностью закона, запрещение журнала, имевшего целью самостоятельное, то есть единственно разумное, соединение и примирение двух народностей³ - эти меры и другие, с ними однородные, опечалили всех искренно преданных Вашему величеству людей, устранили возникавшее доверие, потрясли чувство законности? столь еще, к сожалению, слабое в народном нашем сознании,-- отсрочили эпоху окончательного слияния государственных и частных интересов - того слияния, в котором Власть находит самую надежную для себя опору. Никогда еще, государь, в течение последних четырех лет, общественное мнение так единодушно не выражалось против правительственной меры⁴. Не позволяя себе судить, насколько следует дальновидному правительству принимать во занимание подобные выражения, считаю своей обязанностью повергнуть этот факт на обсуждение Вашего величества.

Я знаю, что мой одинокий голос ничего не значит, хотя счастливы те времена, когда и одинокий голос достигает до трона; но я имею несомненные причины думать, что я выражаю убежденья общие - а вместе с тем и убежденья людей, которые, быть может, заподозрены перед Вашим величеством - но которые, смею уверить Вас, государь, никому не уступят в преданности Вам и все свои надежды возлагают единственно на Вас. С преуспеянием правительства сопряжено в их глазах то благоденствие, то развитие России, для которого они готовы принести все возможные жертвы. Позвольте же им, государь, продолжать {Слово продолжать вписано над строкой.} питать веру в прекрасную и славную будущность нашего Отечества, ту веру, которая и возбуждена во всех, русских сердцах и поддерживается в них надеждой на Ваше величество⁵.

Всемилостивейший государь!

5-го марта, 1859-го года.

Жительство имею в С. -Петербурге,

в Большой Конюшенной, в доме

Вебера. 

Примечания

Печатается по беловому с поправками, не отправленному подлиннику: ГИБ, ф. 795 (И. С. Тургенева), No 29.

Гол Мин, 1913, No 8, с. 268--269. Вторично: Сб РПБ,

Известны два черновика этого письма, имеющие незначительные отличия от белового: 1) первоначальный: ИРЛИ, 5745. ХХХб. 34 - не опубликованный; 2) вторичный, частью переписанный неизвестной рукою, местонахождение которого в настоящее время не установлено, опубликованный в "Красной панораме", 1927, No 10, с. 14--15.

Отправленный по назначению беловой подлинник неизвестен,

¹ 16 апреля ст. ст. 1853 г. - Письма, т. 2. Офиц. письма и делов. бумаги, No 15, 17), и, очевидно, сравнительно скорое окончание ссылки связалось в его представлении с участием к нему будущего императора Александра II.

² Имеется в виду И. П. Огрызко, редактор газеты "Slowo" (см. ниже).

^? В конце февраля 1859 г. была по "высочайшему повелению" закрыта газета "Слово" ("Slowo"), издававшаяся в Петербурге на польском языке, и заключен в Петропавловскую крепость ее редактор Иосафат Огрызко. Газета выходила 2 раза в неделю (всего вышло 15 номеров и одна книжка приложений). В ней принимали участие В. Д. Спасович, З. Сераковский, Н. Г. Чернышевский и др. (см.: Бурцев В. Л. За сто лет, Лондон, 1897. Ч. 2, с. 44), Преобладающим тоном газеты был либерально-примирительный. Столь жестокая кара обрушилась на газету и ее редактора за помещение в No 15 от 21 февраля 1859 г. письма Иоахима Лелевеля к Огрызко и к профессору Петербургского университета Антону Чайковскому, а также редакционного замечания, содержавшего несколько теплых слов о Лелевеле. Современники (см.: Никитенко, т. 2, с, 66--67, 69, 73; Пантелеев Л. Ф. Воспоминания. М.: Гослитиздат, 1958, с. 174--175; Берг Н. В. Из записок о последнем польском восстании // 1870, стлб. 1854--1858 и др.) сообщают, что письмо Лелевеля, совершенно невинное по своему содержанию, внушило цензору подозрение в связи с именем его автора, и он представил публикацию на рассмотрение председателя Петербургского цензурного комитета И. Д. Делянова. Последний разрешил письмо к печати, но кн. М. Д. Горчаков, наместник Царства Польского, бывший тогда в Петербурге, обратил внимание на имя Лелевеля и потребовал репрессий. См.: Герцен, Лемке, т. 9, с. 544--550; Герцен,

⁴ Н. В. Берг пишет в своих воспоминаниях: "Известны всем поднявшиеся по этому поводу крики неудовольствия в Петербурге и в Москве, а отчасти и в целой России" (Рус Арх, 1870, стлб. 1857). Известно, что, кроме Тургенева, к императору обращались А. М. Жемчужников и другие литераторы.

⁵ П. В. Анненков писал по поводу обращения Тургенева к Александру II: "Письмо, конечно, не имело никаких последствий для Тургенева и оставлено было без ответа. Тургенев рассказывал только потом, что, встретившись с государем на улице и поклонившись ему, он мог приметить строгое выражение на его лице, а в глазах прочесть как бы упрек: "Не мешайся в дело, которого не разумеешь"" с. 450--451). Герцен, однако, считал, что "его (т. е. Огрызко) спас И. Тургенев из тюрьмы" - см. письмо Герцена к М. К. Рейхель от 20 мая н. ст. 1859 г.: т. 9, с. 544; то же в письме Герцена к М. К. Рейхель от 19 апреля н. ст. 1859 г. (там же, с. 544): "Знаете ли вы, что Ив. Тургенев писал к государю о заключении Огрызка в Петропавловскую крепость, и его государь, по письму Т<ургенева>, велел выпустить?" Огрызко был освобожден 13(25) марта 1859 г., но едва ли вследствие письма Тургенева.