809. A. A. ФЕТУ
18(30) июня 1859. Виши
Виши.
18/30-го июня 1859.
Любезнейший Фет! Сколько раз собирался я писать к Вам - и всё не "вытанцовывалось". Сегодня, кажется, наконец удастся. Я нахожусь в городишке Виши, в Средней Франции - не в дальнем расстоянии от Клермона; пью воду и купаюсь от своей болезни - и до сих пор пользы никакой не ощущаю. Народу здесь много - но всё французики; русских мало - и неинтересные. Я не жалуюсь - это мне дает возможность работать; но до сих пор моя Муза, как застоявшаяся лошадь, семенит ногами и плохо подвигается вперед. По страничке в день1. Часто думаю я о России, о русских друзьях, о Вас, о наших прошлогодних поездках - о наших спорах2. Что-то Вы поделываете? Чай, поглощаете землянику возами - с каким-то религиозно-почтительным расширением ноздрей при безмолвно-медлительном вкладывании нагруженной верхом ложки в галчатообразно раскрытый рот. А Муза? А Шекспир?3 А охота? - Письмо это отыщет Вас, вероятно, по возвращении из Щигровки, куда Вы, вероятно, ездили с Афанасьем. Известите, бога ради, как Вы охотились? Много ли было тетеревей? Как действовали собаки - в особенности Весна, дочь Ночки? Подает ли она надежду? Всё это меня крайне интересует. Вы не поверите, как мне хотелось бы теперь быть с Вами: всё земное идет мимо4, всё прах и суета, кроме охоты:
Wie des Rauches Säule weht,
Schwindet jedes Erdeleben,
Nur die - Schnepien, Hasen, Birk-, Reb-, Hasel-
und andere Hühner, die Hasen, Enten, Becassinen, Doppel- und Waldschnepfen - bleiben stet5.
Известите меня обо всем на свете: о Вашей жене, о Вашей сестре, о Борисове и о его сыне, о крестьянской вопросе, о литературе, о "Современнике" и "временнике", о журналах, о моем дяде и о его семействе (надеюсь, что Вы их видаете), о Толстом и Толстой, о купальне на Зуше, о березовой аллее, о том, загорели ли Вы, умываетесь ли Вы, о Мценском соборе, о количестве грачей, о том, продолжают ли они играть над кручью Висельной горы, о засухе, которая нас здесь пугает, о пароме на Зуше и 50 000 руб. сер. годового дохода Дрейлинга с свекловицы, об огрызенных ракитах по дорогам, о кабаках и трезвости, о том, изменился ли запах в избах и так же ли болтаются груди под рубахами у баб, о Некрасове и Ваших счетах с ним, об Аллилуе, об Аллилуе, об Аллилуе, о москвичах, о наидрагоценнейшем и наивозлюбденнейшсм мудреце и перипатетике Николае Толстом, о брюхе Порфирия и о биллиярдной игре с ним, о заусенцах, о носе, засиженном мухами двух поколений - словом - обо всем!6 Я же с своей стороны ни о чем Вас не извещаю - ибо знаю, что для Вас всё Западное - всё Европейское - есть нечто вроде (следующая за сим фраза не для дам) протухлой блевотины паршивой собаки, наевшейся полусгнивших и полных содержимым кишок человека, умершего от элефантиазиса, сопряженного с сатириазисом! Я, кажется, заврался.
Пишите мне в Париж, poste restante, à Mr Ivan T. - Тургеневых вдруг в Париже расплодилось как мух7. Я по-прежнему твердо надеюсь быть дома в августе месяце: постреляем еще вместе куропаток и вальдшнепов8.
Прощайте, любезнейший поэт; дружески кланяюсь всем Вашим и жму Вам руку.
Преданный Вам
Ив. Тургенев.
9
2. P. S. Я не франкирую письма, и Вы не франкируйте.
Примечания
Печатается по подлиннику: ИРЛИ, Р. 1, оп. 29, No 32, л. 15--16.
Впервые опубликовано: Фет, ч. 1, с. 301--303, с пропусками.
Стр. 56. Как тает столб дыма,
Так исчезает всякая земная жизнь,
Только - кулики, зайцы, тетерки, куропатки, рябчики
и другие птицы, зайцы, утки, бекасы, дупеля и вальдшнепы -
пребывают всегда (нем.).
1 Речь идет о работе над романом "Накануне".
2
3 Фет перевел трагедии Шекспира "Антоний и Клеопатра" и "Юлий Цезарь".
4 "Всё земное идет мимо" - заключительный стих из стихотворения Шиллера "Das Siegesfest" в переводе Ф. И. Тютчева ("Поминки", 1851).
5 Тургенев цитирует - очевидно, по памяти и поэтому неточно - последнюю строку того же стихотворения Шиллера "Das Siegesfest", пародийно вставляя в стих "Nur die Götter bleiben stet" ("Только боги остаются всегда") вместо слова "Götter" ("боги") - названия всевозможной дичи.
6 Вопросы Тургенева имеют полушутливый, полусерьезный характер: так, вопрос о "Современнике" и "Временнике" намекает на слух, проникший в печать, о том, что вследствие разногласий с П. А. Плетневым относительно условий аренды "Современника" издатели его - Некрасов и Панаев - отказываются от аренды и будут с 1860 г. издавать новый журнал - "Временник". Некрасов принужден был поместить в "Современнике" (1859, No 7) специальное опровержение этого слуха (см.: т. 10, с. 397--403 и т. 12, с. 196). Некоторые вопросы, понятные для Фета (напр., об "Аллилуе", Дрейлинге и "свекловице"), не поддаются объяснению. Другие более или менее понятны. Так, шутливое упоминание о "брюхе" Порфирия, в прошлом крепостного слуги и "дядьки" писателя, означает, что Порфирий, человек добродушный, общительный и физически громоздкий, был симпатичен всем без исключения друзьям и приятелям Тургенева. То же самое следует сказать о H. H. Толстом. Тургенев называет его мудрецом за нелюбовь к многословию, за добродушие, за ум, за тонкое эстетическое чувство, а перипатетиком (от греч. peripatetikos - прогуливающийся) не столько за философию вообще, сколько за совместные с Фетом прогулки, приятные для ума и сердца. Под счетами с Некрасовым подразумевается едва ли не злостный выпад против Фета (да и Тургенева тоже) на страницах редактируемого Некрасовым журнала "Современник". Выпад этот привел Фета и Тургенева в состояние крайнего раздражения (см. письмо 832, примеч. 4).
Засухи, которой, по-видимому, опасался Фет, в 1859 г. не было.
7
8 Тургеневу удалось приехать в Россию в середине сентября ст. ст. 1859 г., а в Спасское он попал числа 18--20 сентября. - См. его письмо к М. А. Маркович от 6--8 (18--20) сентября 1859 г. (No 840).
9 "Русском слове" по частям статье Ап. Григорьева, посвященной "Дворянскому гнезду". По-видимому, Фет сообщил об этом факте Тургеневу и тот, не имея "Русского слова" за границей (см. письмо 829, примеч. 7), просил Фета о более подробной информации.