Тургенев И. С. - Маркович M. A., 10(22) июля 1859 г.

816. M. A. МАРКОВИЧ

Любезнейшая Марья Александровна - я, как видите, уже более не в Виши - которому я очень благодарен за действие, произведенное на меня его водами,-- я вот уже третий день как нахожусь в деревне моих хороших знакомых, в 50 верстах от Парижа¹, и пробуду здесь недели две. Потом я поеду в Париж, чтобы присутствовать на выпускном экзамене моей дочери - и, весьма вероятно, поеду с ней в половине августа, на неделю, на берега Рейна. - Вот бы хорошо нам встретиться! Напишите мне, пожалуйста, не мешкая, где Вы будете об эту пору. Мой план следующий: до начала августа здесь - от 5 до 15-го августа на Рейне или в Швейцарии - потом опять до 15-го сентября около Парижа - а там через Берлин и (вероятно) Варшаву в Москву и в деревню - до декабря². Сообщите мне также Ваш план - а адресc мой следующий: à Mr J. T. au château de Courtavenel, près de Rozoy-en-Brie (Seine-et-Marne).

Я с удовольствием поеду туда, где Вы будете - лишь бы это не было слишком далеко от Рейна - и Вы будете иметь случай познакомиться с моей дочерью, т. е. я хотел сказать, что она будет иметь случай познакомиться с Вами.

Остальные сообщаемые Вами известия³ меня радуют. - Изобретение Рутцена повергло меня в недоумение... После этого найдется человек, который придумает машину, которая будет час нести ложку ко рту⁴. - Богдан у Вас умница - учиться ему нипочем - и я очень рад, что он меня помнит. - Я бы с большим удовольствием прочел Вашу работу перед отправлением ее в Россию⁵; но так как это невозможно, то я ограничиваюсь всеми возможными напутственными желаниями. Перевод "Институтки" подвигается; я Вам его привезу. Извините небольшую мешкотность; впрочем, беда не большая, так как раньше декабря или ноября Краевский, верно, не захочет поместить Вашу повесть в своем журнале. - Читайте, читайте Пушкина: это самая полезная, самая здоровая пища для нашего брата, литератора; когда мы свидимся - мы вместе будем читать его.

Кстати, где Вы намерены провести зиму? За границей или в Петербурге? - Я буду зимой в Петербурге - но я не настолько эгоист, чтобы желать, чтобы и Вы там были, если это вредно Вашему здоровью. - Со всем тем я должен сказать, что с великим удовольствием примусь за продолжение тех длинных, длинных и хороших разговоров, которые происходили между нами в течение нашего путешествия. Особенно остался у меня в памяти один разговор в маленькой каретке, между Ковном и границей, в тихую и теплую весеннюю ночь. Я не помню, о чем собственно мы толковали; но поэтическое ощущение сохранилось у меня в душе от этой ночи. Я знаю, что это путешествие нас сблизило - и очень этому рад⁶.

Так в подлиннике.}. Я хотел продолжать мою повесть - и начал писать Вам. Всё очень тихо вокруг: слышатся детские голоса и шаги (у г-жи Виардо прелестные дети) - в саду воркуют дикие голуби - а малиновка распевает; ветер веет мне в лицо - а на сердце у меня - едва ли не старческая грусть. Нет счастья вне семьи - и вне родины; каждый сиди на своем гнезде и пускай корни в родную землю... Что лепиться к краешку чужого гнезда? - Когда-нибудь поговорим об этом.

Я рад за Шевчевка, что он уехал в Украину: я думаю - там ему будет лучше⁷. Поклонитесь от меня (письменно) Макарову и Белозерскому; крепко пожмите руку Вашему мужу и поцелуйте Богдана. - Будьте здоровы; дружески жму Вашу руку и говорю Вам: до свидания.