Иван Тургенев: Тургенев И. С. - Виардо Полине, 19(31) января 1864 г.

Theuerste, beste Freundinn, il est minuit, dans ce moment vous roulez en chemin de fer dans la direction d'Erfurt et de Leipzig - et j'espère que vous dormez tranquillement, tandis que toutes mes pensées vous accompagnent et que je vous vois d'ici enveloppée dans une bonne pelisse, un bon plaid sur vos chers pieds dans un wagon à demi-somb-re et chaud. - Si vous dormez, rêvez-vous à votre fidèle ami dans ce lointain Pétersbourg, qui ne cesse de bercer sur son cœur votre image bien-aimée, cet ami qui compte les jours qui le séparent encore de vous? - Soyez mille fois bénie; que votre voyage soit heureux, que tout vous réussisse et qu'à mon retour j'aie le bonheur de vous voir bien portante, gaie et sereine et daignant me garder cette affection qui est le plus grand trésor et l'unique but de ma vie!

J'ai reèu aujourd'hui votre lettre datée du "petit salon, 25"¹ - je vous en ai écrit deux à Leipzig - en les adressant - à P V, berühmte Sängerin am Gewandhaus. - J'espère qu'elles vous sont parvenues². - Si pourtant vous ne les aviez pas reèues, je me borne à vous dire que mon affaire avec le Sénat est finie - et que j'ai reèu l'assurance qu'on ne me refuserait pas la permission d'aller où bon me semble, même hors du pays; - ce qui fait que dans un mois je quitte Pétersbourg. - On doit m'apporter demain les premières épreuves des romances: l'éditeur assure qu'il marchera au grand galop. Mon pied ne me fait plus mal du tout et ma toux a disparu; à l'exception de deux ou trois jours de froid, le temps a été très doux depuis mon arrivée ici. - J'attends mon oncle - à propos je vous envoie ci-joint sa photographie, extrêmement ressemblante: elle peut vous intéresser. Je vous apporterai, puisque vous le désirez, une collection de mes photographies à moi. Je regrette beaucoup de n'avoir pas emporté celle de Didie. - La vôtre fait mes délices et je passe tous les jours de longs et bons moments à contempler ces traits, dont l'expression m'attendrit jusqu'au fond du cœur, et dans lesquels je découvre toujours quelque chose de plus adorable.

J'ai assisté (hier) à une excellente représentation de "Fidélio": tous les rôles étaient remplis par les premiers sujets³. - Calzolari faisait Florestan. - Mlle Barbot est un peu insuffisante, comme voix et comme jeu - surtout dans la grande scène - mais il y a un je ne sais quel souffle poétique dans ce qu'elle fait: - c'est trop élégant quelquefois et trop franèais; elle se donne beaucoup de peine et chante avec conscience - Rocco et le tyran (Anjiolini et Everardi) étaient parfaits. Le vieux Botkine se pâmait à mes côtés - et je dois dire que la musique m'a fait un effet extraordinaire. J'ai applaudi comme un claqueur. Aujourd'hui j'ai entendu le quatuor 127 (posthume) de Beethoven joué à la perfection par Wieniawski et Davidoff: c'était bien autre chose encore que Mrs Morin et Chevillard. Wieniawski a énormément gagné depuis que je l'ai entendu pour la dernière fois; il a joué "La Chaconne" de Bach pour violon seul de faèon à pouvoir se faire entendre même après l'incomparable Joachim⁴.

Je commence à croire que ma nouvelle ne paraîtra pas⁵; mes amis sont un peu effrayés et murmurent le mot d'absurde. - Vous pouvez vous imaginer ce que dira le public! - Je regrette un peu la somme assez ronde que cette machine m'aurait rapportée; mais il ne faut pas non plus s'exposer à ce qu'on vous paie {Далее зачеркнуто; bien} moins plus tard. - Je suis tout stupéfait moi-même des profonds calculs que je fais là.

Un littérateur de mes amis, du nom de Droujinine est mort ce matin: il y a longtemps qu'il était malade (de la poitrine) et quand je l'ai vu (quelques jours après mon arrivée) - c'était un spectre. Il s'est endormi tranquillement - il n'a pas souffert. La mort est une grande et terrible chose et si elle pouvait entendre ce qu'on lui dit, je la supplierais de me laisser encore sur la terre: je veux vous voir encore - et pendant longtemps si c'est possible. - О ma chère amie, vivez longtemps et laissez-moi vivre auprès de vous. - Adieu, à après-demain. Dites mille choses de ma part à Mme Flinsch. - Quant à vous, je vous baise les mains mit Inbrunst.

J. T.

Перевод с французского:

No 9

Гостиница "Франция",

19/31 января 1864.

Воскресенье.

Theuerste, beste Freundinn {Самый дорогой, лучший друг (нем.).}, сейчас полночь, вы едете по железной дороге в направлении Эрфурта и Лейпцига - надеюсь, что вы спокойно спите, в то время как я мысленно сопровождаю вас и вижу вас отсюда закутанною в теплую шубу, с теплым пледом на ваших дорогих ногах, в полутемном и хорошо натопленном вагоне. - Если вы спите, является ли вам верный ваш друг в этом далеком Петербурге, неустанно прижимающий к сердцу ваше горячо любимое изображение и считающий дни, которые еще отделяют его от вас. - Будьте тысячу раз благословенны; пусть ваше путешествие будет удачным, пусть вам во всем сопутствует успех, а я по возвращении буду иметь счастье увидеть вас в добром здравии, бодрой и веселой и по-прежнему дарящей меня своей привязанностью, которая является самым большим сокровищем и единственной целью моей жизни!

Я получил сегодня ваше письмо, помеченное "маленькой гостиной, 25"¹ - я написал вам два письма в Лейпциг - адресуя их П<олине> В<иардо>, berühmte Sängerin, am Gewandhaus {знаменитой певице, в Гевандхаузе (нем.).}. - Надеюсь, что они до вас дошли². Если же, однако, вы их не получили, скажу вам только, что мое дело в Сенате кончено - и я получил заверение, что мне не откажут в разрешении ехать, куда я захочу, даже за границу; - вследствие чего я через месяц покину Петербург. Завтра мне должны доставить первые корректуры романсов: издатель уверяет, что будет спешить изо всех сил. Нога моя больше не болит, и кашель у меня пропал. Погода с моего приезда сюда, за исключением двух-трех холодных дней, стояла очень мягкая. Я жду дядю - кстати, посылаю вам его фотографию, исключительно похожую: она может вам быть интересной. Привезу вам, коль скоро вы того желаете, собрание моих собственных фотографий. Мне очень жаль, что я не взял с собой фотографию Диди. - Что касается вашей, то она - моя отрада, и ежедневно я подолгу и с удовольствием созерцаю черты этого лица, выражение которого трогает меня до глубины души и в котором я обнаруживаю каждый раз нечто еще более пленительное.

Я присутствовал (вчера) на превосходном представлении "Фиделио": все роли исполнялись первоклассными артистами³ уж изящно и слишком уж по-французски; она вкладывает много старания и поет очень добросовестно. - Рокко и тиран (Анджолини и Эверарди) были превосходны. Старик Боткин млел, сидя рядом со мной,-- и я должен сказать, что музыка произвела на меня необычайное впечатление. Я аплодировал, как клакер. Сегодня я слушал 127-й (посмертный) квартет Бетховена, безукоризненно сыгранный Венявским и Давыдовым. Это совсем иное дело, нежели Морен и Шевийар. Венявский чрезвычайно вырос с тех пор, как я слышал его в последний раз; он сыграл "Чакону" Баха для скрипки соло так, что заставил себя слушать даже после несравненного Иоахима⁴.

Я начинаю думать, что моя повесть не выйдет в свет⁵; друзья мои немного испуганы и шепотом твердят: "нелепость!" Можете себе представить, что скажет публика! Мне немного жаль довольно круглой суммы, которую мне принесло бы это предприятие; но не следует ставить себя в такое положение, чтобы тебе в будущем платили меньше. - Однако я сам в высшей степени удивлен этими своими глубокими расчетами.

Один литератор из числа моих друзей, по фамилии Дружинин, умер сегодня утром; он давно уже был болен (чахоткой), и когда я увидел его (через несколько дней после моего приезда) - это был призрак. Он уснул спокойно, без страданий. Смерть - великая и ужасная вещь, и если бы она могла слышать то, что ей говорят, я умолил бы ее оставить меня еще на земле: я хочу видеть вас еще, и еще долго, если это возможно. О мой дорогой друг, живите долго и позвольте мне жить подле вас. - Прощайте, до послезавтра. Передайте тысячу приветов г-же Флинш. - Что до вас, то целую ваши руки mit Inbrunst {со страстью (нем.).}.

(нем.).}

И. Т.

Примечания

Печатается по фотокопии: Bibl Nat. На первой странице автографа (в левом верхнем углу) пометы рукой 11. Виардо: "autorisée" ("разрешено" - франц.), "non" ("нет" - "à copier" ("переписать" - франц.). На полях против текста: "j'ai assisté..." помета: "à copier" ("переписать" - франц.).

Н Вр, 1906, No 10586, 5(18) июля. Полностью опубликовано во французском оригинале - Т, Quelques lettres, p. 129--131.

¹ "маленькой гостиной", было написано, очевидно, в Баден-Бадене по возвращении певицы после гастролей в Лейпциге и других местах,

² См. письмо No 8 по тургеневской нумерации (No 1554). Предыдущее письмо, No 7, пропало.

³ "Фиделио" - опера Бетховена (1805), поставленная итальянской оперной труппой в Петербурге в бенефис Кальцолари, в сезон 1862/63 г. Представление, на котором присутствовал Тургенев, происходило не 18 января (как следует из письма), а в пятницу 17 января ст. ст., в Большом театре (СПб Вед, 1864, No 13, 17(29) января). Исполнителями были Кальцолари (Фиделио), Барбо (Леонора), Анджолини (тюремщик) и др. "Исполнение всей оперы блистательно,-- отмечал рецензент,-- трудная партитура ее выполняется оркестром с соблюдением мельчайших подробностей и оттенков, но при всем том успех сомнительный" (Лобанов Д. Театральная и музыкальная летопись // Русская сцена, 1864, февраль, с. 48). А. И. Вольф, со своей стороны, отмечает: "К стыду дилетантов того времени я должен сказать, что chef d'œuvre Бетховена вовсе им не понравился"

⁴ Об этом концерте в хронике журнала "Музыкальный свет" (1864, No 2, с. 13) сообщалось: "В воскресенье 19 января знаменитый скрипач Г. Венявский давал в зале Бенардаки первое квартетное утро свое; исполнен был один квартет, затем г. Венявский сыграл с известным пианистом Контским дуэт Крейцера для скрипки и фортепьян, Джульини спел каватину из оперы Моцарта "Cosi fan tutte" и, наконец, Венявский сыграл на скрипке скерцо своего сочинения". В этой заметке, очевидно, перечислены не все номера программы, так же как и в письме Тургенева: отсюда и несовпадения между ними.

⁵ Повесть - "Призраки"; сомнение Тургенева относительно выхода ее в свет было вызвано задержкой в разрешении на издание журнала "Эпоха", где она должна была печататься (см. письмо 1554, примеч. 8).