1948. ПОЛИНЕ ВИАРДО
19, 20 марта (31 марта, 1 апреля) 1867. Москва
Moscou,
au comptoir des Apanages,
boulevard Pretchistenski.
Dimanche, ce 19/31 mars 1867.
Chère et bonne Madame Viardot, votre charmante lettre, avec son parfum printanier, avec ses petits brins d'herbe et de fleurs, est venue bien à propos1. J'étais dans un mauvais moment et j'avais besoin d'une bonne bouffée comme celle-là. Mon pied me fait mal depuis vingt-quatre heures,-- on dirait que c'est une rechute, et pourtant je suis aussi prudent que possible - et j'ai reèu, non pas une lettre, mais un hurlement de mon oncle2, qui me traite d'assassin pour n'être pas venu à Spasskoïé,-- comme si cette grippe, qui m'a saisi au passage, n'a été qu'une invention de ma part! Que ne donnerais-je pour avoir cet infernal voyage de Spasskoïé derrière moi! Et voici les chemins qui deviennent impraticables, la fonte des neiges s'établit, on ne pourra plus aller bientôt ni sur patins, ni sur roues. Que faire, bon Dieu! Je ne puis pas cependant me risquer dans ces casse-cou, avec cette goutte qui me reprend, avec la toux qui ne me lâche pas encore! D'un autre côté, me voici embarqué dans la publication de mon roman - cela va me retenir à Moscou pendant une semaine encore3. Quand je pense que si je n'avais pas cette excursion à Spasskoïé devant moi, rien ne s'opposerait à ce que je fusse à Bade dans quinze jours! - C'est là seulement que je serai guéri...
Lundi matin. 19 {Так в подлиннике.} mars/1-er avril 1867.
Les enfants ont parlé de moi aujourd'hui, j'en suis sûr - et de Mr de Massenbach4. Hélas! Mr de Massenbach est pris par la patte - et Dieu sait quand il pourra faire ces élégantes salutations, qui font de lui le modèle des chambellans! Mon gredin de pied continue à me faire mal - toute la jambe s'en ressent.
J'ai passé une partie de la nuit à écrire deux longues lettres à mon oncle et à mon nouvel intendant5, qui doit se trouver dans une situation horriblement embarrassante. Il y a un proverbe russe qui compare des exhortations inutiles à des pois chiches qui rebondissent, lancés contre une muraille. Je crains bien que mon oncle est cette muraille et que mes pois chiches vont me sauter au nez.
Je me suis traîné hier matin à un concert de musique de chambre avec Laub, Gossmann (qui par parenthèse m'a dit de le mettre à vos pieds) et N. Rubinstein. On a joué un délicieux quatuor de Mozart - le trio en si bémol majeur de Beethoven et Vottetto de Mendelssohn6ément doux pour Beethoven, N. Rubinstein joue mieux que son frère7, plus simplement et plus correctement. L'ottetto de M(endelssohn) m'a paru faible et vide après les deux autres... C'est de la littérature musir. cale - fort bien faite,-- un article de la "Revue des Deux Mondes",-- tandis que les deux colosses sont des poètes von Gottes Gnaden et font des choses qui ne doivent pas mourir. Le public a été très chaud. Serge Volkoff s'est approché de moi - et m'a demandé de vos nouvelles; il est presque aussi blanc que moi. - C'est pourtant bizarre comme la vie s'en va vite, vite, vite.
J'ai dû faire une lecture de ma petite nouvelle - hier soir chez Katkoff8. Il y avait beaucoup de monde,-- peu sympathique. J'ai débuté et fini par une quinte de toux longue d'une aune. - Je crois que cette bagatelle a plu. Katkoff me l'a retenue pour sa revue,-- c'est le principal9. Il m'a réitéré la promesse de me faire délivrer les dernières épreuves vendredi.-- Je pourrai quitter Moscou dès dimanche - j'aurai des affaires à terminer samedi avec mon libraire10. Que ferai-je la semaine prochaine? Je vois bien qu'il faudra avaler la couleuvre. - Enfin, vous le saurez d'avance.
Merci, mille fois merci pour vos chères lettres; elles me sont bien nécessaires, elles me donnent du courage. J'embrasse les enfants, je dis mille amitiés à Viardot, à Louise, à tout le monde et je fais comme Gossmann, je me mets à vos pieds.
Portez-vous bien et au revoir.
Der Ihrige
J. T.
Перевод с французского:
Москва,
в доме Удельной конторы,
на Пречистенском бульваре.
Воскресенье, 19/31 марта 1867.
Дорогая и добрая госпожа Виардо, ваше прелестное письмо, с его весенним ароматом, с его травинками и цветочками пришло очень кстати1. Я был в дурном настроении и нуждался именно в таком ласковом дуновении. Нога моя болит уже целые сутки,-- можно было бы подумать, что это рецидив, а между тем я осторожен, как это только возможно - и я получил не письмо, а настоящее рычание от моего дяди2, называющего меня убийцей за то, что я не приехал в Спасское,-- словно грипп, вцепившийся в меня по дороге, был лишь моим измышлением! Чего бы я не дал за то, чтоб это ужасное путешествие было уже позади! А теперь наступает распутица, снега тают, вскоре нельзя будет проехать ни на полозьях, ни Fia колесах. Что делать, боже мой! Я не могу, однако, подвергать себя опасности, да еще с подагрой, которая снова взялась за меня, с кашлем, который все еще меня не оставляет! С другой стороны, я cвязан с печатанием моего романа - это задержит меня в Москве еще на неделю3. Подумать только, что если бы мне не предстояло это путешествие в Спасское, ничто не помешало бы мне быть в Баден-Бадене уже через две недели! - Я выздоровлю только там...
Так в подлиннике.} марта/1 апреля 1867.
Уверен, что сегодня дети говорили обо мне - и о г-не фон Массенбахе4. Увы! Г-н фон Массенбах охромел - и господь ведает, когда он будет в состоянии отвешивать свои изящные поклоны, делающие его образцом для камергеров! Моя мерзкая ступня продолжает причинять мне боль - которая отдает во всей ноге.
Часть ночи я провел за писанием двух длинных писем дяде и новому управляющему5, который, должно быть, находится в ужасно затруднительном положении. Есть русская поговорка, сравнивающая бесполезные поучения с отскакивающим от стенки горохом. Я очень боюсь, что мой дядя и есть такая стенка и что мой горох отскочил от нее мне же в нос.
Вчегза утром я потащился на концерт камерной музыки с участием Лауба, Коссмана (который, кстати сказать, повергает себя к нашим стопам) и Н. Рубинштейна. Играли прелестный квартет Моцарта - трио си бемоль мажор Бетховена и октет Мендельсона6. Лауб немного слишком однообразно слащав для Бетховена, Н. Рубинштейн играет лучше своего брата7, проще и чище. Октет Мендельсона) показался мне слабым и пустым после двух других вещей... Это из области превосходно сделанной музыкальной литературы,-- нечто вроде статьи из "Revue des Deux Mondes",-- тогда как оба колосса - поэты von Gottes Gnaden {Божией милостью (нем.).}, творцы бессмертных сочинений. Прием со стороны публики был очень теплым. Ко мне подошел Сергей Волков - и спросил о вас; он почти так же сед, как и я. - Как это, однако, странно, что жизнь уходит так быстро, быстро, быстро.
Вчера вечером у Каткова мне пришлось читать мою новую маленькую повесть8. Было много публики - малосимпатичной. Я напал и кончил приступом кашля длиной в аршин. Безделица моя, кажется, понравилась. Катков просил меня оставить ее для своего журнала - это главное9. Он повторил обещание вручить мне последние корректуры в пятницу. Начиная с воскресенья я мог бы уехать из Москвы - в 10
Спасибо, тысячу раз спасибо за ваши дорогие письма; они мне очень необходимы, они ободряют меня. Целую детей, шлю тысячу приветов Виардо, Луизе, всем и, подобно Коссману, припадаю к вашим стопам.
Будьте здоровы и до свидания.
Der Ihrige {Ваш (нем.).}
И. Т.
Печатается по фотокопии из собрания А. Звигильского (Париж). Подлинник хранится в собрании М. и А. Ле Сев (Париж). На первой странице письма (в левом верхнем углу) помета рукой П. Виардо: "copiée" ("переписано" - франц.).
Впервые опубликовано: во французском оригинале (с небольшими пропусками) - Revue Bleue, 1906, No 16, 20 octobre, p. 484, VII; в русском переводе - H Вр, 1906, No 10987, 14 (27) октября, с неверной датой - 18 (31) марта. Пропуски восстановлены, неточности исправлены П. Уоддиштоном: 1985, p. 59.
Полностью публикуется впервые.
1 Это письмо П. Виардо неизвестно.
2 Письмо Н. Н. Тургенева к писателю неизвестно.
3 "Дым" (см. письмо 1964).
4 Вероятно, шутливое прозвище, данное Тургеневу детьми Виардо.
5 Письмо к Н. А. Кишинскому - см. No 1949, письмо к M. H. Тургеневу неизвестно.
6 О каком квартете Моцарта идет речь, сказать трудно. Трио си-бемоль мажор Бетховена - большое трио B-dur, op. 97; октет Мендельсона - струнный октет Ec-dur, op. 20.
7
8 Тургенев читал у Каткова "Историю лейтенанта Ергунова".
9 "Историю лейтенанта Ергунова" в "Русском вестнике" (1868, No 1).
10 Речь идет о Ф. И. Салаеве, с которым Тургенев заключил соглашение об отдельном издании "Дыма" еще до опубликования романа в "Русском вестнике", но с условием публикации через три месяца после журнальной (см. письмо 1959). Отдельное издание "Дыма" действительно появилось в начале ноября ст. ст. 1867 г., хотя на обложке обозначен 1868 г.