Тургенев И. С. - Вел. кн. Александру Николаевичу, 27 апреля (9 мая) 1852 г.

16. ВЕЛ. КН. АЛЕКСАНДРУ НИКОЛАЕВИЧУ

Прошедшего 16-го апреля был я, по высочайшему повеленью, посажен на месяц под арест, по истечении которого должен быть отправлен на жительство в деревню¹. Наказанию этому, сколько мне известно, я подвергся за помещенье статьи о покойном Гоголе в "Московских ведомостях"². Покоряясь безропотно монаршей воле - и желая единственно оправдать себя от обвинения в умышленном ослушании, приемлю смелость представить милостивому воззрению Вашего императорского высочества со всею искренностью - сущность дела.

Узнав о смерти Гоголя, я написал несколько строк, в которых желал выразить горесть, возбужденную во мне этим известием. Статья моя была первоначально передана в "Санкт-Петербургские ведомости", но, встретив затруднения {Слова встретив затруднения приписаны на полях карандашом.}, в них не явилась; тогда я доставил ее в редакцию "Московских ведомостей"; мне было известно, что статья эта подвергнется и там всем установленным ценсурным узаконениям³, оттого я и не усомнился сообщить ее журналу, издающемуся в городе, где умер Гоголь, притом же, так как всё дело было чисто литературное, то я и мог приписать возникшие в Петербурге затруднения личному воззрению ценсора на талант покойника {Слова от притом же до конца фразы приписаны на полях карандашом.}. Осмеливаюсь удостоверить Ваше императорское высочество, что, отсылая статью свою в Москву, я не только не думал ослушаться начальства или противиться его воле - но не имел даже помышленья о том, что делаю что-нибудь противузакониое; я бы тотчас уничтожил эту статью, если бы хоть отдаленно мог предвидеть, что мой поступок будет сочтен за ослушание. Теперь же; не злая за собой никакой другой вины, я состою под арестом в полицейской части - и будущность моя находится в неизвестности, тем более для меня тягостной {Было: - тяжелой.}, что мое здоровье требует частых совещаний с столичными врачами.

дела до сведения его величества, чем, быть может, мне доставится возможность оправдать по крайней мере свои намеренья перед государем императором. Одно благотворное внимание Вашего высочества я уже почту облегчением своей участи.

Санкт-Петербург.

Апреля 27-го дня.

Примечания

Печатается по черновому подлиннику: ИРЛИ, No 14251, л. 1--2 об.

Впервые опубликовано по тому же черновику: Рус Ст., 1884, No 1, с. 173--174. Отправленный по назначению беловой текст неизвестен.

Это письмо написано, очевидно, по совету А. К. Толстого, принимавшего большое участие в судьбе Тургенева во время его ареста и последующей ссылки в Спасское-Лутовиново. В письме к Тургеневу от 24 апреля 1852 г. А. К. Толстой, между прочим, писал: "... я бы посоветовал Вам послать генералу Галахову также и то письмо, которое вы хотели написать его высочеству великому князю. Генерал берется доставить его высочеству" (Лит. вестн., 1901, т. 1, кн. 3, с. 353). О хлопотах А. К. Толстого и А. О. Смирновой, связанных с освобождением Тургенева из-под ареста, см. также: Кн. Мещерский В. П. Мои воспоминания. Ч. 3 (1881--1894). СПб., 1912, с. 128-129.

¹ "проживавший в С. -Петербурге помещик Орловской губернии Иван Тургенев выдержан один месяц под арестом и выслан 18 мая на родину его" (см.: Дризен Н. В. Арест и ссылка И. С. Тургенева. - ИВ, 1907 No 2, с. 565).

² Значительно позже, 8 марта 1869 г., Тургенев в письме к К. К. Случевскому сообщал о себе: "В 1852 г. за напечатание статьи о Гоголе (в сущности за "Записки охотника") отправлен на жительство в деревню..." Ю. Г. Оксман в статье "Секретное следствие о "Записках охотника" в 1852 г." также связывает арест и ссылку Тургенева не только с его письмом о смерти Гоголя. Исследователь указывает, что за границей летом 1851 г. появился перевод на французский язык книги Герцена "О развитии революционных идей в России" ("Du developpement des idees revolutionnaires en Russie"), в которой Герцен, характеризуя тематику новейших повестей и рассказов из крестьянского быта, обращал внимание на их "мрачный и трагический характер, угнетающий читателя", и добавлял: "Кто может читать, не содрогаясь от возмущения и стыда, замечательную повесть "Антон Горемыка" или шедевр И. Тургенева "Записки охотника"?" (Герцен, т. 7, с. 228). Книга Герцена вскоре после своего выхода в свет была прислана Николаю I префектом парижской полиции и уже в октябре 1851 г. внесена в список изданий, "безусловно запрещенных". О содержании этой книги были хорошо осведомлены руководители III отделения, чем объясняется, в частности, самый факт установления надзора за Тургеневым и его перепиской, поскольку имя молодого писателя сочувственно упоминалось в книге "О развитии революционных идей в России" (см. "Капитанской дочки" А. С. Пушкина к "Запискам охотника" И. С. Тургенева. Исследования и материалы. Саратов, 1959, с. 248). Вина Тургенева усугублялась в глазах III отделения еще и тем обстоятельством, что в его "Письме" говорилось о Гоголе - писателе, огромное революционизирующее значение которого Герцен особенно подчеркивал (там же). См. заявление о том же самого Тургенева в письме к Л. и П. Виардо от 1 (13) мая 1852 г. (No 210).

³ В Москве статья была разрешена к печати (см. об этом в "Литературных и житейских воспоминаниях" Тургенева),