Тургенев И. С. - Виардо Полине, 1, 7, 11, {13, 19, 23) ноября 1850 г.

160. ПОЛИНЕ ВИАРДО

Willkommen, theuerste, liebste Frau - nach sieben-jahriger Freundschaft - willkommen an diesem mir heili-gen Tag! Dieu donne que nous puissions passer ensemble le prochain anniversaire de ce jour et que dans sept ans encore notre amitie reste la meme!

Je suis alle aujourd'hui saluer la maison ou j'ai eu le bonheur de vous parler pour la premiere fois il y a sept ans. Cette maison est situee sur la perspective Newski, en face du theatre Alexandra¹ -- votre appartement faisait l'angle - vous en souvenez-vous? Il n'y a pas dans toute ma vie de souvenirs aussi chers que ceux qui se rattachent a vous... il m'est bien doux de sentir en moi, apres 7 ans, une affection aussi vraie, aussi profonde, aussi inalterable que celle que je vous ai vouee - l'impression qu'elle produit sur moi-meme est bienfaisante et penetrante comme un beau rayon de soleil; faut-il que j'aie du bonheur pour meriter qu'un reflet de votre vie se mele ainsi a la mienne? Aussi longtemps que je vivrai, je tacherai de me rendre digne d'un pareil bonheur; je me respecte depuis que je porte ce tresor en moi. Vous savez que ce que je vous dis est vrai, aussi vrai que parole humaine peut l'etre... j'espere que vous eprouverez quelque plaisir en lisant ces lignes... et maintenant permettez-moi de me prosterner devant vous. 

Chere et bonne Madame Viardot, toute une semaine s'est passee sans que j'aie ajoute une ligne a cette lettre; je vous en demande mille fois pardon. Car ce n'est pas une excuse que de vous dire que j'ai ete extremement occupe (et que je le suis encore) tout ce temps-ci; toutes les occupations du monde ne doivent venir qu'en second lieu, quand il s'agit de vous ecrire. Je me mets donc de nouveau a vos pieds en vous priant bien de me pardonner und mir erlauben, diese lieben Fiisse, diese Fusse, denen meine ganzet Seele angehort, als Zeichen der Verzeihung, auf das inbruristigste zu kussen.

Il faut vous dire que je me suis charge d'ecrire иде petite comedie en un acte pour Mme Samoiloff². Je dois la livrer mardi prochain, c'est-a-dire dans une semaine et il faut que je travaille ferme pour etre en etat de le fairNo. Je vous en raconterai le sujet des que j'aurai un peu plus de temps libre. J'attends avec impatience des nouvelles de votre rentree dans "Le Prophete", je supplie le ciel de vous oter bien vite vos maux d'yeux et vos nevralgies, ce n'est pas bien a lui de ne pas vous rendre la vie aussi douce qu'un "tapis de gazon". Cette derniere phrase me fait penser a Gounod, que j'embrasse de tout mon coeur; dites-lui donc de ne pas oublier d'envoyer ici son "Sanctus", et pour mon usage particulier des petites copies faites de sa fine ecriture de "Trinquons", du "Vieil habit", du "Juif errant" et de "Venise"³. S'il le desire, je les garderai exclusivement pour moi; si non, je continuerai a lui faire des proselytes - le comte Wielhorski est deja fou de lui, grace au "Vallon"⁴. Si vous voulez aussi m'envoyer une copie de la "Judita" et de deux ou trois autres chansons mexicaines⁵, je vous en remercierai en embrassant, autant de fois qu'il y aura de notes, chacun des jolis doigts de votre belle main.

La petite Pauline doit etre deja a Paris, s'il ne lui est rien arrive en route; je vous remercie deja pour toutes les caresses que vous lui avez faites et toutes les bontes que vous aurez pour elle. Je vous le repete: la seule chose que je lui ai dite en partant, c'est qu'elle ait a vous adorer comme son Dieu; elle ne sera pas la seule a le faire, mais il lui convient a elle surtout de ne jamais penser a vous sans que ses mains se joignent et que ses genoux plient. Ich bitte Sie, erlauben Sie ihr Ihre Hande recht oft zu kussen. Denken Sie, dass wenn es auch nicht meine Lippen sind, so sind es doch Lippen, die mir nahe stehen. Und seien Sie tausendmal gesegnet. 

Chere et bonne Madame Viardot, meine theuerste, beste Freundinn, je viens de recevoir votre chere lettre ecrite le lendemain du "Prophete"⁶. Vous ne sauriez croire combien votre rentree triomphale m'a ravi, bravo, messieurs les Parisiens! Le reproche que vous me faites de ne pas vous ecrire assez souvent m'a fait rougir et je vous promets de ne pas laisser desormais une semaine sans vous envoyer de mes nouvelles. Comment! Vos pauvres chers yeux ne vont pas encore bien? Ecrivez-moi donc bien vite qu'ils se sont completement remis. Je suis bien content que vous vous soyez liee d'amitie avec Mme Ungher; je vous ai souvent parle d'elle comme de la seule cantatrice que ait produit sur moi une profonde impression - avant vous. Merci aussi pour tous les details que vous me donnez sur notre fille bien-aimee Sapho⁷ - que le ciel la conduise a bon port! Pour le coup, j'ecrirai a Gounod mardi ou je veux qu'on me traite a jamais d'ami oublieux et ingrat.

Il faut le dire: je n'ai jamais ete plus occupe que maiib tenant. Je n'ai jamais su jusqu'a present ce que c'est qu'un travail de ce genre, a la tache, a terme fixe. Et cependant, il faut que cela soit fait; on compte sur moi. Les deux derniers fragments des "Memoires d'un chasseur", qui viennent de paraitre dans "Le Contemporain" ont un grand succes⁸; je vous le dis, parce que je sais que cela vous interesse. Je n'abandonne pas l'idee de les reunir tous et de les faire imprimer a Moscou⁹. Vous ne m'avez encore rien repondu sur ma demande a propos de la dedicace - j'espere que vous ne voudrez pas me refuser ce bonheur, d'autant plus que pour le public il n'y aura que trois etoiles¹⁰. Je vois assez souvent les deux comtes Wielhorski qui vous aiment bien tous les deux. Pour l'opera italien d'ici, il ne bat que d'une aile. Mario fait le capricieux et ne chante presque pas; Mlle Persiani a la voix plus fausse que jamais. Tamberlick n'a pas de voix ici (a ce qu'il parait une diarrhee presque continuelle en est la cause). Tambu-rini aboie et les autres font encore pis¹¹. J'ai ete entendre "Guillaume Tell" qu'ils ont massacre. Les choeurs surtout sont mauvais et peu nombreux. Mais quelle musique!¹²

Me voici au bout de la page et je n'ai pas le temps d'en commencer une autre. Mais des que je serai redevenu libre, et je le serai des le commencement de la semaine prochaine, [je jure de vous envoyer une lettre enorme. Jusque-la, portez-vous bien tous. Mille amities a tout le monde. Und Ihnen kiiss ich die Fiisse stundenlang. Tausend Dank fur die lieben Nagel.

Es ist schon lange her, dass Sie mir schriftlich Ihre Irlande zu kussen nicht geben... Warum? Bitte, in nachsten Brief lassen Sie mich Ihre Fusse kussen.

Перевод с французского

Вторник {*},

Willkommen, theuerste, liebste Frau - nach siebenjahriger Freundschaft - willkommen an diesem mir heiligen Tag {Привет вам, самая дорогая, самая любимая женщина, в семилетнюю годовщину нашей дружбы, привет вам в этот священный для меня день! (нем.).}! Дай бог, чтобы следующую годовщину этого дня мы могли провести вместе и чтобы и через семь лет наша дружба оставалась прежней. Я ходил сегодня взглянуть на дом, где впервые семь лет тому назад я имел счастье говорить с вами. Дом этот находится на Невском проспекте, напротив Александринского театра¹; ваша квартира была угловой,-- помните ли вы? Во всей моей жизни нет воспоминаний столь Же дорогих, как те, что связаны с вами... мне приятно ощущать в себе, спустя семь лет, всё то же искреннее, глубокое, неизменное чувство к вам; влияние его на меня благотворно и живительно, как яркий луч солнца; какой я счастливец, если заслужил, чтобы отблеск вашей жизни смешивался с моей! Пока живу, буду стараться стать достойным такого счастья; я начал уважать себя с тех пор, как ношу в себе это сокровище. Вы знаете - то, что я вам говорю, истинная правда, насколько может быть правдиво человеческое слово... надеюсь, что вам доставит некоторое удовольствие чтение этих строк... а теперь позвольте мне упасть к вашим ногам. 

что я был, да и сейчас еще необычайно занят вей дто время; все занятия в миро должны отступить на второй план, когда речь идет о письме к вам. Вновь падаю к вашим йогам, прошу простить меня und mir erlanben, diese lieben Fusse, diese Fiisse, denen meine ganze Seele angehort, als Zeielien der Verzeihimg, aui das inbrunstigste zu kussen {и позволить мне в знак прощения горячо поцеловать эти милые ноги, эти ноги, которым принадлежит вся моя душа (нем.).}.

Подо сказать вам, что я взялся написать маленькую одноактную комедию для г-жи Самойловой²? Я должен сдать ее в будущий вторник, т. е. через неделю, и мне придется усиленно работать, чтобы успеть это сделать. Сюжет я расскажу вам, как только у меня будет немного больше свободного времени. Жду с нетерпением известий о возобновлении ваши выступлений в "Пророке"; молю небо избавить вас поскорее от' боли в глазах и невралгии; ему бы следовало сделать вашу жизнь столь же приятной, как "травяной покров". Эта последняя фраза напомнила мне о Гуно, которого я сердечно обнимаю; скажите ему, чтобы он но забыл прислать сюда "Sanctus", a мне лично - сделанные его мелким почерком копии "Чокнемся", "Старого фрака", "Вечного жида" и "Венеции"³. Если он хочет, я оставлю их исключительно для себя; если нет, буду продолжать вербовать ему сторонников. Граф Виельгорский уже от него благодаря "Долине"⁴. Если бы вы еще прислали мне копию "Худиты" и двух или трех других мексиканских песен⁵, то я бы благодарил вас, целуя каждый хорошенький пальчик вашей прекрасной руки столько раз, сколько будет нет.

Маленькая Полина, должно быть, уже в Париже, если с ней ничего не случилось дорогой; заранее благодарю вас за ласки, которые вы подарили ей, и за все добрые дела, которые вы ради нее совершите. Повторяю вам: единственное, что я сказал ей при расставании, было то, что она должна поклоняться вам, как своему божеству. В этом она не будет одинока; но ей особенно следует думать о вас не иначе, нежели молитвенно сложив руки и преклонив колени Ich bitte Sie, erlauben Sie ihr Ihre Hande recht oft zu kussen. Denken Sie, dass wenn es auch nicht meine Lippen sind, so sind es doch Lippen, die mir nahe stehen. Und seien Sie tausendmal gesegnet {и (нем.).}

Суббота, 11/24 ноября {}.

Дорогая и добрая госпожа Виардо, meine theuerste, beste Freundinn {мой самый дорогой, лучший друг }, только что получил ваше милое письмо, написанное на другой день после "Пророка"⁶. Вы не можете себе представить, в какое восхищение привело меня ваше триумфальное возвращение, браво, господа парижане! Ваш упрек, что я нишу вам недостаточно часто, заставил меня покраснеть, и я обещаю теперь не пропускать ни одной недели, не посылая известить о себе. Как! Неужели вашим бедным милым глазам еще не лучше? Напишите же мне поскорее, что они уже совсем поправились. Я очень рад, что вы подружились с г-жой Унгер; я часто говорил вам о ней как о единственной певице, которая произвела на меня глубокое впечатление - до нас. Спасибо также за все подробности о нашей любимой дочери Сафо⁷ - да ниспошлет ей небо всяческое благополучие! Кстати, во вторник напишу Гуно, или пусть меня навсегда считают забывчивым и неблагодарным другом.

Надо сказать, что я никогда но был так занят, как теперь. Никогда до сих пор я но знал, что такое спешная, срочная работа. А между тем она должна быть исполнена: на меня рассчитывают. Последние два отрывка "Записок охотника", появившиеся только что в "Современнике", имеют большой успех⁸⁹. Вы мне еще ничего по ответили на мою просьбу относительно посвящения; надеюсь, что вы не захотите отказать мне в этом счастье, тем более, что для публики будут стоять только три звездочки¹⁰. Я довольно часто встречаю графов Виельгорских, которые оба очень вас любят. Здешняя итальянская опера дышит на ладан. Марио капризничает и почти не поет; м-ль Перемани фальшивит больше обыкновенного. Тамберлик здесь не в голосе (кажется, причиной этому является почти постоянное расстройство желудка), Тамбурини лает, а другие - еще того хуже¹¹"Вильгельма Телля", которого они изуродовали. Особенно плох и малочислен хор. Но что за музыка!¹²

Вот я и дошел до конца страницы, а начинать новую некогда. Но как только вновь освобожусь, а это случится в начале будущей недели, клянусь послать вам огромное письмо. Пока же будьте все здоровы. Тысяча приветов всем. Und Ihnen kuss ich die Fusse stundenlang. Tausend Dank fur die lieben Nagel {А вам и бесконечно (нем.).}.

Es ist schon large her, dass Sie mir schriftlich Ihre Hande zu kussen nicht geben... Warum? Bitte, im nachsten Brief lassen Sie mich Ihre Fusse kussen {Давно уже в ваших письмах вы мне не давали рук для поцелуя... Почему? Пожалуйста, в ближайшем письме позвольте мне поцеловать ваши ноги }.

Печатается по фотокопии из собрания Л. Звигильекого (Париж). Подлинник хранится в собрании М. и Л. Ле Сен (Париж). На подлиннике в верхнем левом углу помета рукой П. Виардо: "a revoir" ("пересмотреть" - франц.).

Впервые опубликовано: в русском переводе - ВЕ, 1911, No 8, с. 185--188; во французском оригинале - Т, t. 1, p. 56--60.

В датировке письма Тургеневым допущен ряд ошибок: 1 (13) ноября 1850 г. приходилось на среду, а не на вторник, 8 (20) ноября - также среда, 12 (24) ноября - воскресенье, а не суббота. Датируем письмо по числам месяца, а не по дням недели, ввиду упоминания о годовщине знакомства Тургенева с П. Виардо - 1 (13) ноября.

¹ Дом Демидова на Невском проспекте, ныне не существующий (на его месте дом No 54 на углу Невского и Малой Садовой), был занят меблированными комнатами, известными под названием "Демидовской гостиницы" и сдававшимися приезжим артистам (см.: Яцевич А. Пушкинский Петербург. Л., 1935, с. 310-319). Семейство Виардо жило у квартировавшего в этом доме тосканца Филиппо Мориччи (см.: Т, Nouv corr ined,

² Комедия, предназначенная для бенефисного спектакля Н. В. Самойловой,-- "Провинциалка".

³ Музыкальные произведения Ш. Руно для голоса, исполнявшиеся П. Виардо: "Санктус" - латинское церковное песнопение (см. письмо 150, примеч. 9); "Чокнемся", "Мой фрак" ("Mon habit", а не "Старый фрак" - "Vieil habit", как пишет Тургенев) и "Вечный жид" - на слова Беранже, "Венеция" - на слова Л. до Мюссе.

⁴ Граф Виельгорский - вероятно, Матвей Юрьевич. "Le Vallon" ("Долина") - романс Гуно на слова Ламартина.

⁶ "Худита" и "Мексиканские песни" - вокальные произведения Гуно.

⁶

⁷ Оперу Гуно "Сафо" Тургенев называет "нашей любимой дочерью", потому что она создавалась при его и П. Виардо участии и поддержке и предназначалась для выступления П. Виардо в главной партии.

⁸ Последние два рассказа нз "Записок охотника" - "Певцы" и "Свидание", напечатанные в No 11 "Современника" 1850 г. Тургенев имеет в виду, очевидно, слышанные им устные рассказы,

⁹ "Записки охотника" отдельной книгой вышли в Москве в августе 1852 г.

¹⁰ Письмо, в котором Тургенев просил Г). Виардо о позволении посвятить ей отдельное издание "Записок охотника", неизвестно. Книга вышла без посвящения.

¹¹ А. Вольфа, "красавец Марио частенько бывал не в голосе... Вообще он порядочно неглижировал, часто сказывался больным и тем возбудил противу себя негодование некоторой части публики" (Вольф, Хроника, ч. I, с. 148). Персиани, как ее определяет Вольф,-- "парижская экс-знаменитость, старуха, которая спала уже с голоса и немилосердно фальшивила" (там же, с. 147-- 148). Тамберлик, имевший громадный успех в Италии, Испании, Англии, выступал в Петербурге впервые, будучи здесь "тогда еще совсем неизвестным" (там же, с. 148).

¹² "Вильгельм Телль" - опера Дж. Россини, шедшая в Петербурге под искаженным цензурой названием "Карл Смелый", чтобы не напоминать о предводителе народного восстания. В ней, кроме Тамберлика, выступали второстепенные исполнители, что и вызвало недовольство Тургенева, поклонника музыки Россини.