Тургенев И. С. - Виардо Луи и Полине, 1 (13) мая 1852 г.

210. ЛУИ И ПОЛИНЕ ВИАРДО

Cette lettre vous sera remise par une personne qui part d'ici dans quelques jours - ou bien elle l'expediera a Paris apres avoir franchi la frontiere - de sorte que je puis vous parler un peu a coeur ouvert et sans craindre la curiosite de la police¹. Je commence par vous dire que si je n'ai pas quitte S. -P depuis un mois, c'est bien contre mon gre - je suis aux arrets dans une maison de police - par ordre de l'Empereur - pour avoir fait imprimer dans un journal de Moscou un article, quelques lignes sur Gogol. - Ca n'a ete qu'un pretexte - l'article en lui-meme etant parfaitement insignifiant - il y a longtemps qu'on me regarde de travers - on s'est accroche a la premiere occasion venue. - Je ne me plains pas de l'Empereur - l'affaire lui a ete si perfidement presentee, qu'il n'aurait pas pu agir autrement. - On a voulu mettre un terme sur tout ce qui se disait sur la mort de Gogol - et on n'a pas ete fache en meme temps de mettre l'embargo sur mon activite litteraire². - Dans quinze jours d'ici on m'expediera a la campagne, ou je dois rester jusqu'a nouvel ordre³. Tout cela n'ai pas gai, comme vous voyez; cependant je dois dire qu'on me traite fort humainement; j'ai une bonne chambre - des livres, je puis ecrire,-- j'ai pu voir du monde clans les premiers jours - maintenant c'est defendu - car il en venait trop. Le malheur ne fait pas fuir les amis - meme en Russie. - Le malheur, a dire vrai, n'est pas tres grand - l'annee 1852 n'aura pas eu de printemps pour moi - voila tout - ce qu'il y a de plus triste dans tout cela - c'est qu'il faut dire un adieu definitif a toute esperance de faire un voyage hors du pays - du reste - je ne me suis jamais fait d'illusion la-dessus. Je savais bien en vous quittant,) que c'etait pour longtemps, si ce n'est pour toujours. - Maintenant je n'ai qu'une ambition - c'est qu'on me permette d'aller et de venir dans l'interieur de la Russie. - J'espere que cela ne me sera pas refuse. - L'Heritier est tres bon - je lui ai ecrit une lettre, dont j'attends quelque bien⁴. - Vous savez que l'Empereur est parti. - On avait mis aussi les scelles sur mes papiers - ou plutot on a cachete les portes de mon appartement - qu'on a ouvert dix jours plus tard sans rien examiner,-- il est probable qu'on savait qu'il ne s'y trouvait rien de defendu.

Il faut avouer que je m'ennuie passablement dans mon trou - je profite de ce loisir force pour {Далее зачеркнуто несколько слов.} travailler du polonais, que j'avais commence a etudier il y a 6 semaines. - Il me reste encore 14 jours de reclusion. - Je les compte, allez!

Voici, mes chers amis, les nouvelles peu agreables que j'ai a vous donner. - J'espere que vous m'en donnerez do meilleures. J'attends avec anxiete le resultat de l'accouchement. - Ma sante est bonne - mais j'ai ridiculement vieilli. - Je pourrais vous en voyer une meche de cheveux blancs -- sans exageration. Cependant je ne perds pas courage. - A la campagne, la chasse m'attend! - Puis, je vais tacher d'arranger mes affaires - je continuerai mes etudes sur le peuple russe, sur ce peuple le plus etrange et le plus etonnant qu'il ait au monde. - Je travaillerai a mon roman⁵ - avec d'autant plus de liberte d'esprit que je ne le destinerai pas a passer {Далее зачеркнуто: devant} sous les griffes de la censure. - Mon arrestation va probablement {Далее зачеркнуто слово.⁶

Je vous prie de m'ecrire souvent, mes chers amis, vos lettres contribueront beaucoup a me donner du courage pondant ce temps d'epreuves. - Vos lettres - et les souvenirs des jours passes - de Courtavenel - voila tout mon bien. - Je ne m'appesantis pas - la-dessus, crainte de m'attendrir. - Vous le savez bien - mou coeur est avec vous - je puis le dire, maintenant surtout... Ma vie est finie, le charme n'y est plus. - J'ai mange tout mon pain blanc - machons ce qui rosle de pain bis - et prions le ciel qu'il soit "bien bon" comme disait Vivier.

Je n'ai pas besoin de vous dire que tout ceci doit rester parfaitement secret; la moindre mention, Ja moindre allusion dans un journal quelconque suffirait pour m'aehever⁷.

A propos, mon cher ami, avez vous recu les 300 R. Ar, que je vous ai envoye par l'entremise de Stieglitz - je voulais dire - avez vous recu ma lettre d'il y a 4 jours avec une lettre de change do Stieglitz?

Adieu, mes chers et bons amis; soyez heureux, et votre bonheur me rendra aussi content que je puis l'etre. Portez-vous bien, ne m'oubliez pas, ecrivez-moi souvent, et soyez bien persuades que ma pensee est toujours avec vous. - Je vous embrasse tous, et je vous envoie mille benedictions. - (mer Courtavenel, je te saine aussi, toi! Adieu - adieu - ccrivez-moi souvent. - Je vous embrasse encore - adieu!

P. S. Je vous ecrirai bientot par la voie ordinaire. Je vous ecrirai de Moscou - et le jour meme de mon arrivee a Spasskoie. - Mon adresse est toujours - au comptoir Iazykoff.

В начале письма приписка:

J 'ai adresse ma lettre a Mlle Berthe parce que je ne voulais pas mettre le nom de Viardot et que je craignais d'ecrire droit a Mme ne sachant pas dans quel etat ma lettre la trouverait.

Перевод с французского:

Мои дорогие друзья,

Это письмо передаст вам одно лицо, которое выезжает отсюда через несколько дней или же оно отправит его в Париж, переехав через границу, так что я могу немного поговорить с вами откровенно и не опасаясь любопытства полиции¹. Прежде всего скажу вам, что если я не уехал из С. -П<етербурга> еще месяц тому назад, то уж конечно не по своей воле: я нахожусь под арестом в полицейской части - по высочайшему повелению - за то, что напечатал и одной московской газете статью, несколько строк о Гоголе. Это только послужило предлогом - статья сама по себе совершенно незначительна, но на меня уже давно смотрят косо, привязались к первому представившемуся случаю. Я вовсе не жалуюсь на государя: дело было ему представлено таким предательским образом, что он не мог бы поступить иначе. Хотели подвергнуть запрету всё, что говорилось по поводу смерти Гоголя,-- и кстати обрадовались случаю одновременно наложить запрещение на мою литературную деятельность². Через две недели меня отправят в деревню, где я обязан жить до нового распоряжения³. Всё это, как вы видите, невесело; тем не менее я должен сказать, что со много обращаются вполне по-человечески; у меня хорошая комната, книги; я могу писать, в первые дни я мог видаться со знакомыми, потом это запретили, так как их приходило слишком много. Несчастье не обращает в бегство друзей, даже в России. Правду сказать, несчастье и не особенно велико: 1852 год будет для меня без весны; вот и всё; самое же грустное во всем этом то, что надо окончательно проститься со всякой надеждой выехать за границу; впрочем, я никогда не обманывал себя на этот счет. Покидая вас, я хорошо знал, что расстаюсь надолго, если не навсегда. Теперь у меня только одно желание: чтобы мне позволили свободно разъезжать внутри самой России. Надеюсь, что в этом мне но откажут! Наследник очень добр - я написал ему письмо, от которого ожидаю хорошего⁴. Вы знаете, что государь в отъезде. Наложили также печати на мои бумаги, или, вернее сказать, опечатали двери моей квартиры, а спустя десять дней сняли печати, ничего не осмотрев; вероятно, знали, что там нет ничего запрещенного.

Нужно признаться, что я порядком скучаю в своей дыре; пользуюсь этим вынужденным досугом для изучения польского языка, заниматься которым начал шесть недель тому назад. Мне остается еще четырнадцать дней заключения. И уж считаю же я их, поверьте!

Вот, мои дорогие друзья, не очень приятные новости, которые я могу сообщить вам. Надеюсь, что вы расскажете мне что-нибудь получше. Здоровье мое хорошо, по я постарел до смешного. Я мог бы послать вам целую прядь седых волос - без преувеличения. Однако я не теряю мужества. В деревне меня ожидает Затем я постараюсь привести в порядок свои дола; буду продолжать мои очерки о русском народе, самом странном и самом удивительном пароде, какой только есть на свете. Я стану работать над своим романом⁵ тем более свободно, что не буду думать о прохождении его через когти цензуры. Мой арест, вероятно, сделает невозможным печатание моей книги в Москве - очень жаль, но что же делать⁶?

всё мое богатство, Я долго не останавливаюсь на этом и в боязни расчувствоваться. Вы хорошо знаете, что мое сердце всегда с вами, и сказать это я могу особенно теперь... Моя жизнь кончена, в ней нет больше очарования. Я съел весь свой белый хлеб; будем жевать оставшийся пеклеванный и просить небо, чтобы оно было "очень милостиво", как говорил Вивье.

Мне не для чего говорить вам, что всё это должно остаться в глубокой тайно; малейшего упоминания, малейшего намека в какой-нибудь газете будет достаточно, чтобы окончательно погубить меня⁷.

Кстати, мой дорогой друг, получили ли вы 300 руб. сер., посланные через Штиглица; я хотел сказать: получили ли вы мое письмо, посланное четыре дня тому назад вместо с переводным векселем от Штиглица?

Прощайте, мои дорогие и добрые друзья; будьте счастливы, а я буду радоваться вашему счастью, насколько смогу. Будьте здоровы, не забывайте меня, пишите мне чаще и будьте уверены, что я мысленно всегда с вами. Целую вас есеж и посылаю вам тысячу благословений. Милый Куртавнель, посылаю также привет и тебе! Прощайте, прощайте; пишите мне часто. Еще раз целую вас. Прощайте!

Ваш

<В начале письма приписка: >

Письмо мое я адресовал м-ль Борте, потому что по хотел ставить имя Виардо и опасался писать непосредственно г-же Виардо, не зная, в каком состоянии мое письмо ее застанет.

Примечания

Печатается по фотокопии: Р. I, оп. 29. No 422. Подлинник хранится в Bill Nat. На первой странице (в правом верхнем углу) помета рукой П. Виардо: "lettre autorisee" ("письмо разрешено" - франц.).

Впервые опубликовано: во французском оригинале - Cosmopolis, 1896, No. Гальп. -Кам., Письма, с. 117--119, XXVII.

¹ См. примеч. 3 к письму 209.

² Запрещение, наложенное, по словам Тургенева, на его литературную деятельность правительством Николая 1, было вызвано как его "Записками охотника", уже и отдельных публикациях "Современника" обратившими на себя внимание властей,-- вследствие чего Тургенев не стал представлять их отдельное издание в петербургскую цензуру, а обратился в московскую,-- так и недавним цензурным запретом комедий "Нахлебник", "Завтрак у предводителя" и "Месяц в деревне". См. статью Ю. Г. Оксмана "Секретное следствие о "Записках охотника"" в его книге "От "Капитанской дочки" А. С. Пушкина к "Запискам охотника" И. С. Тургенева" (Саратов, 1959).

³

⁴ См. Офиц. письма и делов. бумаги, No 16.

⁵ См. письмо 209, примеч. 10.

⁶ "Записок охотника". Арест Тургенева не остановил печатания книги, но вызвал к ней, после выхода ее в свет (и августе 1852 г.), сугубое внимание высших властей, увольнение пропустившего ее цензора В. В. Львова и ухудшение положения ссыльного Тургенева.

⁷ Сообщений об аресте и ссылке Тургенева в иностранных газетах, насколько известно, не было.