Поиск по творчеству и критике
Cлово "HISTORIA"
Входимость: 1. Размер: 121кб.
Входимость: 1. Размер: 98кб.
Входимость: 1. Размер: 90кб.
Входимость: 1. Размер: 126кб.
Входимость: 1. Размер: 20кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 121кб.
Часть текста: высоких гор…» — черновой первоначальный автограф. 1 с. почт. бум. Хранится в отделе рукописей Bibl Nat, Slave 78; описание см.: Mazon, p. 95; фотокопия — ИРЛИ, Р. I, оп. 29, № 234. Черновой автограф стихов для «Двух четверостиший». Первоначальный набросок на обрывке листа почт. бум. Хранится в отделе рукописей Bibl Nat, Slave 77; описание см.: Mazon, p. 101; фотокопия — ИРЛИ, Р. I, оп. 29, № 241. Беловой автограф восьмидесяти трех перенумерованных стихотворений, без заглавия, с предисловием «К читателю» и перечнем названий стихотворений под заглавием «Сюжеты». Тетрадь, 131 с. текста с авторской пагинацией «1-135» (ошибочно пропущены цифры 124–129 и не учтены первые 2 с.: «К читателю» и «Сюжеты»). Хранится в отделе рукописей Bibl Nat, Slave 96; описание см.: Mazon, p. 90–91; фотокопии — ИРЛИ, Р. I, оп. 29, № 316. Перебеленные автографы на отдельных листах (с текстом на обеих сторонах) стихотворений: «Деревня», 2 с.; «Роза», 2 с.;...
Входимость: 1. Размер: 98кб.
Часть текста: д’Эстуриз — 55 лет. Донья Долорес , жена его — 27 лет. Дон Пабло Сангре , друг его — 40 лет. Дон Рафаэль де Луна — 30 лет. Маргарита , служанка — 59 лет. Сцена I Театр представляет улицу перед загородным домом дона Бальтазара. Направо от дома тянется каменная ограда. Дом двухэтажный, с балконом; под балконом растет несколько олив и лавров. На балконе сидит донья Долорес. Донья Долорес (после некоторого молчания). Однако мне очень скучно. Мне нечего читать, я не умею шить по канве, не смею выйти из дому. Что же мне делать одной? Идти в сад? Ни за что! Мне мой сад ужасно надоел. Да, сверх того, что за удовольствие вспоминать: вот тут-то мой муж меня бранил; вот тут-то запретил днем подходить к окошку; вот под этим-то деревом он объяснялся мне в любви… (Со вздохом.) Ах, это хуже всего!.. (Задумывается и чрез несколько времени начинает напевать песню.) Тра-ла-ла-ла-тра!.. Вон наша соседка идет… А какой прекрасный вечер, какой душистый воздух… как бы хорошо гулять теперь на Прадо с каким-нибудь любезным, учтивым молодым человеком!.. Как, должно быть, приятно слышать голос почтительный, нежный, не такой дряхлый и хриплый, Как у моего му …(Она боязливо оглядывается.) Я бы вернулась с ним домой; он бы откланялся и, может быть, попросил бы позволения поцеловать мою руку, — и я, не снимая перчатки, подала бы ему — вот так — самые кончики пальцев… Как эти тучи хороши!.. Я сегодня скучаю больше обыкновенного, сама не знаю отчего… Право, мне кажется, если б мой муж хорошо одевался, если б носил шляпу с большим белым пером и бархатный плащик, и шпоры, и шпагу… право, я бы его полюбила, хотя, по совести сказать, он ужасно толст и стар… а то всегда ходит в черном поношенном камзоле и вечно одну и ту же шляпу носит — с тем же полинялым красным пером. (Задумывается.) Ах, уж и я...
Входимость: 1. Размер: 90кб.
Часть текста: Странная история …Лет пятнадцать тому назад, — начал г-н Х…, — обязанности службы заставили меня прожить несколько дней в губернском городе Т… Я остановился в порядочной гостинице, устроенной за полгода до моего приезда разбогатевшим портным из евреев. Говорят — она процветала недолго, что у нас весьма обыкновенно; но я застал ее еще в полном блеске: новые мебели стреляли по ночам как из пистолетов, постельное белье, скатерти и салфетки пахли мылом, а от крашеных полов несло олифой, что, впрочем, по мнению полового, человека весьма изящного, хоть и не совсем опрятного, препятствовало распространению насекомых. Половой этот, бывший камердинер князя Г., отличался развязностию обращения и самоуверенностию; ходил постоянно во фраке с чужого плеча и стоптанных башмаках, носил под мышкой салфетку и множество угрей на щеках и, свободно размахивая потными руками, произносил короткие, но внушительные речи. Он оказывал мне некоторое покровительство, как человеку, способному оценить его образованность и знание света; но на собственную судьбу взирал несколько разочарованным оком. «Известно, — сказал он мне однажды, — какое наше теперь положение? За хвост да и на солнце!» Звали его Ардалионом. Мне предстояло сделать несколько визитов чиновным лицам города. Тот же Ардалион достал мне коляску и лакея, одинаково развинченных и потертых; но на лакее была...
Входимость: 1. Размер: 126кб.
Часть текста: оригинала ( ИРЛИ, Р. 1, оп. 29, № 48). Датируется началом июня 1855 г. — до 5 (17) — см. ниже, с. 466–467. Опубликован в статье Г. В. Прохорова «Творческая история романа „Рудин“» — Т сб (Бродский), с. 115–117; см. также в комментарии М. К. Клемана к роману в книге: Т, Рудин, 1936, с. 436–442. Рудин. Отрывок из эпилога романа со слов: «… но не до строгости теперь» (стр. 319, строка 37) и кончая словами: «И да поможет господь всем бесприютным скитальцам» (стр. 322, строка 16). Автограф; один лист наборной рукописи. На второй странице подпись автора: Ив. Тургенев (ГБЛ, ф. 306, картон 1, № 7). Совр, 1856, № 1, отд. 1, с. 5–68. Часть первая; 1856, № 2, отд. 1, с. 159–220. Часть вторая. Т, 1856, ч. 3, с. 119–318. Т, Соч, 1860–1861, т. IV, с. 3–134. Т, Соч, 1865, т. III, с. 241–386. Т, Соч, 1868–1871, ч. 3, с. 237–378. Т, Соч, 1874, ч. 3, с. 237–376. Т, Соч, 1880, т. III, с. 1–144. Впервые опубликовано — без концовки эпилога (см. с. 322), с подзаголовком «Повесть», — в Совр, 1856, № 1 и 2, с подписью: Ив. Тургенев (ценз. разр. 31 декабря 1855 г. и 5 февраля 1856 г.). Печатается по тексту Т, Соч, 1880 с учетом списков опечаток, приложенных к Т, Соч, 1874 и Т, Соч, 1880, с устранением явных опечаток, не замеченных Тургеневым, а также со следующими исправлениями по другим источникам: Стр. 199, строки 33–34: «В ней было и тесно, и душно, и дымно» вместо «В ней было тесно и душно, и дымно» (по всем другим источникам). Стр. 206, строка 3: «Так как же-с прикажете доложить» вместо «Так как же-с, прикажите доложить»...
Входимость: 1. Размер: 20кб.
Часть текста: продлить их в себе, и расходиться было жутко… Всякое общее чувство, даже скорбное, связуя людей, возвышает их. Каждый из пришедших на кладбище, к какому бы направлению ни принадлежал он, слишком хорошо знал, чего лишилась в Грановском русская жизнь и русская наука. Для душ молодых, еще не искушенных, не утомленных «плоской незначительностью» житейских дрязг, такие ощущения особенно благотворны; под наитием их сердце крепнет и семена будущих добрых дел и доблестных поступков зреют в нем… Дай бог, чтобы мы научились хотя эту пользу извлекать из наших утрат! Вероятно, о Грановском будет написано много ; на учениках его , на его товарищах лежит долг растолковать его значение, объяснить причины общего сочувствия к нему, оценить его влияние. Сообщу вам несколько моих воспоминаний о нем. Я познакомился с ним в 1835 году в С. -Петербурге, в университете, в котором мы были оба студентами, хотя он был старше меня летами и во время моего поступления находился уже на последнем курсе. Он не занимался исключительно историей; он даже писал тогда стихи (кто их не писал в молодости?), и я смутно помню отрывок из драмы «Фауст», прочитанный мне им в один темный зимний вечер, в большой и пустой его комнате, за шатким столиком, на котором вместо всякого угощения стоял графин воды и банка варенья. В отрывке этом Фауст был представлен (со слов одной старинной немецкой легенды ) высоко поднявшимся на воздух, в стеклянном ящике, вместе с Мефистофелем; обозревая широко раскинувшуюся землю, реки, леса, поля, жилища людей, Фауст произносил задумчивый, полный грустного созерцанья монолог, показавшийся мне тогда прекрасным… Мефистофель безмолвствовал; я, впрочем, и теперь не могу себе представить, какие бы речи вложил Грановский в уста...