Поиск по творчеству и критике
Cлово "TAX"


А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я
0-9 A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
Поиск  
1. Дым (Примечания). Часть V
Входимость: 2. Размер: 52кб.
2. Петров С.М.: И. С. Тургенев. Творческий путь. Глава десятая. Тургенев в 60-е годы. Роман "Дым"
Входимость: 1. Размер: 155кб.
3. Дым
Входимость: 1. Размер: 22кб.

Примерный текст на первых найденных страницах

1. Дым (Примечания). Часть V
Входимость: 2. Размер: 52кб.
Часть текста: переделками и изменениями в иезуитском вкусе» [339] . Французского переводчика «Дыма» не удовлетворило название романа. Тургенев, соглашаясь с Голицыным, что «Fumée» по-французски звучит плохо, не мог принять и то заглавие, которое он предлагал («Современное русское общество»). В письме к Голицыну от 28 июня (10 июля) 1867 г. Тургенев замечал, что это заглавие «скорее подошло бы журнальной статье, чем художественному произведению». Писатель дал Голицыну на выбор несколько возможных вариантов заглавия: «Между прошлым и будущим», «Без берегов», «В тумане», но все эти варианты были отброшены. П. Мериме, будучи редактором, настоял на буквальном переводе названия романа: «Fumée». Под этим заглавием роман печатался во всех французских изданиях. В текст французского перевода «Дыма» Тургенев внес те же поправки, что и в русское отдельное издание романа. Об этом он извещал своего переводчика 2 (14) августа 1867 г., возвращая ему очередную корректуру «Дыма»: «Я позволил себе, — писал Тургенев, — восстановить несколько фраз, которые издатель русского журнала нашел нужным выбросить, чтобы не вызвать слишком бурных протестов». В том же письме Тургенев сообщил Голицыну, что его не удовлетворил перевод текста: «Тупое недоумение — унизительно безобразно!» (с. 292). При этом Тургенев послал А. П....
2. Петров С.М.: И. С. Тургенев. Творческий путь. Глава десятая. Тургенев в 60-е годы. Роман "Дым"
Входимость: 1. Размер: 155кб.
Часть текста: самую реформу, Тургенев писал Герцену: "Дело это устроено, по мере возможности, порядочно" (XII, 321). Подтверждение своей оценки Тургенев видел в той ярости, с которой отмена крепостного права была встречена в кругах российского дворянства. "Плантаторы в Петербурге и здесь в ярости неизъяснимой" 2* ,- писал он Герцену в марте 1861 года. "Здесь русские бесятся; хороши представители нашего народа! - сообщает он и Анненкову из Парижа об откликах на реформу в среде русской аристократии за границей... - Бешенство бессилия отвратительно, но еще более смешно" 3* . Тургенев глубоко удовлетворен тем, что его опасения относительно возможного срыва реформы крепостниками не оправдались. Либеральным славословием звучат его слова о "царе освободителе", за которого молится каждый крестьянин. Тургеневу даже кажется, что экономическая сторона реформы более выгодна для крестьянской массы, чем для дворян. "Не должно забывать, что какие бы ни были последствия от "Положения" для дворян - крестьянин разбогател и, как они выражаются, раздобрел от него и знает, что он этим царю обязан" 4* ,- пишет он. Тургенев не понял, что царское правительство как раз и проводило в реформе 19 февраля интересы крепостников, что крестьянство было ограблено в угоду помещикам. Однако в самый момент реформы это понимали очень немногие деятели русского общественного движения 60-х годов. "Нужна была именно гениальность Чернышевского,-...
3. Дым
Входимость: 1. Размер: 22кб.
Часть текста: толпилось множество народа. Погода стояла прелестная; все кругом - зеленые деревья, светлые дома уютного города, волнистые горы,- все празднично, полною чашей раскинулось под лучами благосклонного солнца; все улыбалось как-то слепо, доверчиво и мило, и та же неопределенная, но хорошая улыбка бродила на человечьих лицах, старых и молодых, безобразных и красивых. Самые даже насурмленные, набеленные фигуры парижских лореток не нарушали общего впечатления ясного довольства и ликования, а пестрые ленты, перья, золотые и стальные искры на шляпках и вуалях невольно напоминали взору оживленный блеск и легкую игру весенних цветов и радужных крыл; одна лишь повсюду рассыпавшаяся сухая, гортанная трескотня французского жаргона не могла ни заменить птичьего щебетанья, ни сравниться с ним. А впрочем, все шло своим порядком. Оркестр в павильоне играл то попурри из "Травиаты", то вальс Штрауса, то "Скажите ей", российский романс, положенный на инструменты услужливым капельмейстером; в игорных залах,вокруг зеленых столов,теснились те же всем знакомые фигуры, с тем же тупым и жадным, не то изумленным, не то озлобленным, в сущности хищным выражением, которое...